Пятое время года - [125]

— Если можно, то ананасный.

Для «Татьяны» нашлось иное лицо — обаятельно-улыбчивое:

— Таким красивым сероглазым девочкам можно все.

Протянув высокий стакан с бледно-желтым соком, кусочками льда и соломинкой, он задержал его в руке и с недоумением вскинул брови:

— Слушай, а почему ты так… дерзко мне улыбаешься?

— Дерзко? Отвечаю. Хотя марксизм сейчас не в моде, при всем при том основоположник был очень неглупым человеком. Так вот, на вопрос, что вы больше всего цените в людях, Карл Маркс ответил: простоту. Естественно, в хорошем смысле слова.

— Не въехал… Эй, ты чего это скривилась?

Увидев себя, как в зеркале, — надутого воображалу-бизнесмена, который, недовольно скривившись, смотрит поверх обслуживающего персонала, пойманный с поличным господин Швырков определенно смутился, однако уже через секунду в его глазах зажглись лукавые огоньки, и он кивнул в сторону лысого, ушастого бармена:

— Но он же не Карл Маркс. Вдруг не поймет?

Третье пребывание в ресторане, не в пример двум предыдущим, оказалось чрезвычайно приятным времяпрепровождением. А все потому, что рядом был не противно молчаливый банкир или надутый, самодовольный бизнесмен, а нормально ориентированный мужчина, который, презрев весь остальной мир, ловил каждое слово и каждый взгляд.

— Вот и молодежь! — (Как он сумел заметить, что в зал влетела встрепанная Анжелка, а за ней — пунцовый Сережка?) — Эй, молодежь, что будем пить?

— Не, мы ничего не будем!

— Тогда, вон, видишь, столик у окна? Идите садитесь, мы сейчас придем. Только допьем… — Допивать он не спешил. Он, собственно говоря, и не пил — только шутливо-чувственно смачивал губы в чайного цвета виски. — Что тебе заказать? Тут варят отличный рассольник, суп с белыми грибами тоже ничего…

— Если можно, то рассольник.

— Я ж тебе уже сказал, тебе можно все. — Украдкой взглянув в зал и убедившись, что Анжелка с Сергеем сидят спиной, он спрыгнул с табурета, подхватил за талию и, опустив на пол, не разжал объятий. Его губы были так близко, что отчетливо слышался запах спиртного. — Знаешь, а я ведь тоже больше всего люблю рассольник…

Малиновому Сережке никак не удавалось увернуться от насмешливых глаз своего визави. К большой радости несчастного пацана, мобильник «Николая Ивановича» призывно заухал, и деловой человек отключился от всей мирской суеты. Конечно, любительница рассольника не прислушивалась, но информации было достаточно, чтобы сообразить: он улетает сегодня, всего лишь через несколько часов.

4

Трехслойный стеклопакет и тот не в состоянии заглушить грохот низвергающегося по водосточной трубе сумасшедшего дождя, вчера ночью обрушившегося на Москву и меньше чем за сутки превратившего тротуары и мостовые в сплошной холодный поток. Хорошо хоть не снег. Всего десять градусов! Бр-р-р!

Долгожданное тепло, исходящее от мраморных плиток пола, горячий чай с бубликом и учебник с одуряющим количеством отглагольных существительных очень скоро привели в состояние разварной рыбы. Подперев голову руками, не способная сосредоточиться, зацикленная все на одном и том же, она снова уставилась на большой настенный календарь с глянцевой картинкой зеленого леса и живописного озера и красными цифрами жарких майских праздников. Канувших в Лету. Вместе с «летом».

Господин Швырков, можно считать, тоже канул: за три длинные недели он неоднократно звонил Анжелке, но ни разу не передал квартирантке даже ни к чему не обязывающего привета. И это после всех его признаний и нежно-задумчивых взоров! Выходит, они и правда были следствием ситуативного мышления: подвернулась хорошенькая девчонка, так почему бы не поморочить ей голову в лесной тиши?

Нет, не подвернулась!!! Все его действия были обдуманными, не импульсивными. Он еще накануне скомандовал своему водителю «завтра к десяти подъезжай», затем весь вечер то исподволь, то в открытую уговаривал подышать свежим воздухом. Нарочно пригласил Сережку — чтобы Анжелка не путалась под ногами. Нарочно долго разговаривал с водителем о погоде — чтобы «молодежь» убежала подальше. Но суть даже не в этом! В тот день, когда деловой человек так спешил в ресторан на встречу с немцем, он поджидал у подъезда вовсе не Анжелку. Зачем, спрашивается, ему нужна была Анжелка? Во-первых, он не настолько глуп, чтобы тащить на важную деловую встречу полностью неуправляемую дочь, которая могла лишь дискредитировать его в глазах немца. Во-вторых, какая из Анжелки переводчица? Она же ни бельмеса не знает по-английски! И в-третьих, у Швырковой есть мобильник, так что при желании найти ее — пара пустяков! Кстати, по мобильнику он мог поговорить с ней и тем зимним вечером, когда процедил в телефон: «Передай Анжеле, пусть позвонит, совсем пропала». Помнится, вернувшаяся из театра крошка тоже удивилась, почему это отец не позвонил ей на мобильник…

Перелистнув страницу, тупая как пробка, она со злостью захлопнула учебник. Жестокий Казанова! Его нет, а он здесь! Улыбается из каждого угла, преследует блестящим взглядом. За что такие мученья? Хлопает дверь — он! Телефонный звонок — он! Загудит лифт — он приехал! Мало того, снится каждую ночь, и приходится с упоением целоваться с ним на гигантских размеров кровати, застланной серо-голубым прохладным шелком. В загадочной комнате, не имеющей стен. Какие-то цветы источают там тонкий, поэтический аромат. Проснуться — все равно что умереть! Хочется удержать серо-голубой сон как можно дольше. Потом весь день ходишь, как больная, не в силах избавиться от чувственных видений, не можешь думать ни о чем и ни о ком другом, не можешь заниматься. А между тем надвигается сессия. Кошмар!