Пятое время года - [126]

Захватив Карфаген, римляне стали более внимательно изучать доставшееся им наследство. Они обнаружили, что пунийцы были не только ловкими политиками и торговцами, но и любознательными людьми. Купец карфагенянин, отправлявшийся со своим товаром и далекие края часто с риском для жизни, в большей степени был путешественником и землепроходцем, чем барышником. А вспомним нашего тверского гостя Афанасия Никитина и его «хожение за три моря». В отличие от карфагенян римляне без особой нужды никогда не пускались в большие путешествия. Их знания об Африке в середине II века до нашей эры, когда они захватили и разрушили Карфаген, были гораздо примитивнее, чем знания финикийцев, греков и карфагенян. Только падение своего врага подтолкнуло их на то, чтобы поинтересоваться странами, которые находились в торговых и политических связях с Карфагеном. Древнегреческий историк Полибий, автор истории Греции, Македонии, Малой Азии, Рима и других стран от 220 до 146 года до нашей эры, по указанию победителя Карфагена, своего друга Сципиона Эмилиана Младшего, пустился в плавание, для того чтобы обследовать африканское побережье от Карфагена на запад, а также Атлантическое побережье Африки. Любопытно отметить, что именно Полибий в карфагенском храме скопировал отчет Г аннона о его морском путешествии и сделал его достоянием истории. Может быть, именно это открытие в храме подтолкнуло римлян повторить сразу после разрушения Карфагена подвиг Ганнона. Однако даже тех скупых сведений, которые приводит Плиний о путешествии Полибия, достаточно, чтобы утверждать, что результаты этой морской экспедиции римлян, в которой участвовали, по-видимому, и карфагенские лоцманы, были весьма скромные. Самая южная точка, которой достиг Полибий или направленные им мореходы, определяется где-то на уровне устья реки Сенегал. Но не будем строги к римским морским путешественникам. Ведь европейские мореплаватели добрались до этой точки только в середине XV века нашей эры.

Изучение культурного наследия финикийцев и Карфагена с каждым годом набирает силу. У нас, в СССР, и за рубежом издается немало книг, которые приводят рассказы о путешествиях финикийцев и карфагенян, об их материальной культуре и духовном наследии. Пересказывать их было бы неуместно. Мне не хочется испытывать терпение читателей, и я приведу лишь одну историю, которая уже несколько веков волнует тех, кто интересуется культурой Северной Африки, и в частности Карфагена. Она изложена уже неоднократно упоминавшимся немецким ученым Рихардом Хеннигом.

В ноябре 1749 года на острове Корву, одном из Азорских островов, в фундаменте разрушенного здания, подмытого штормом, был обнаружен глиняный горшок с древними монетами. Девять из них попали в Мадрид: две золотые карфагенские, пять медных карфагенских и две медные монеты из города Кирены (на востоке современной Ливии). Об этом факте сообщил шведский ученый Иоганн Подолин, посетивший Мадрид в 1761 году и узнавший о находке от патера Энрике Флореса, известного ученого-нумизмата, который даже подарил ему эти монеты, осевшие, вероятно, в одной из частных нумизматических коллекций.

Азорские острова были вторично открыты португальцами во времена Альфонса V (1432–1481). Этот португальский король, захвативший в Африке Танжер, Касабланку и другие города, получил прозвище Африканский. Он поощрял морские экспедиции, и не случайно Азорские острова были захвачены португальцами в период его правления. Острова были необитаемы, хотя в средние века их посещали норманны и арабы. Именно это дало повод предположить вначале, что кто-то завез эти монеты на уже известные Азорские острова и спрятал их в фундаменте здания. По другой версии, монеты были украдены из какой-то коллекции и затем подарены Энрике Флоресу, которому рассказали легенду об их случайном обнаружении. Большинство ученых считают, что монеты были завезены карфагенянами, возможно, даже одним из кораблей экспедиции Ганнона. Ведь обнаруженные монеты датируются 330–320 годами до нашей эры, а немецкий нумизмат Бернхардт подтвердил подлинность монет и невозможностью в 1760 году «правильно подобрать столь прекрасную серию карфагенских монет, относящихся к такому ограниченному периоду… Если бы кто-нибудь и захотел тогда заняться таким мошенничеством, то в лучшем случае он скопил бы всевозможные монеты разных веков, ибо в то время никто не заметил бы обмана»[73].

Иоганн Подолин в своей информации о находке монет на острове Корву высказывает мысль о том, что один из кораблей Ганнона мог быть отнесен постоянным восточным ветром к острову, поскольку корабли, как он утверждает, вряд ли попали туда преднамеренно. Подолин в своем отчете поместил схематическое изображение этих девяти монет и отметил, что они не являются особо редкими, за исключением двух золотых карфагенских монет.

После этой информации я, естественно, не смог удержаться, чтобы не попытаться расшифровать изображения этих монет.

Маленькая золотая монета — Карфагена имеет на лицевой стороне изображение пунической богини Танит, на оборотной стороне — лошадь, смотрящую назад. На второй золотой монетке, которую тоже относит Подолин к редким (по-видимому, со слов Флореса), изображена финиковая пальма, а на реверсе — голова лошади. Другие карфагенские монеты имеют на лицевой стороне профиль пунической богини Танит, иногда в венке из колосьев пшеницы, а на реверсе — обязательная лошадь, смотрящая вперед или назад. Последняя карфагенская монета, которая идет в списке Подолина под № 7, изображает богиню Танит с венком из колосьев, ожерельем и серьгой в виде капли, а на ее реверсе — рисунок стоящей лошади. Такая золотая монетка достоинством в 1/6 статера и весом 2,06 грамма, а не медная, как указывает Подолин, в последнем каталоге английской фирмы Сиби помечена словом «уникальная». Все карфагенские монеты, золотые или из электрона — сплава золота и серебра, бронзовые или медные, довольно редки, встречаются в одном или нескольких экземплярах и ценятся очень высоко.