Пятнистая смерть - [11]
К дурному началу причисляются и болезни, холод, окаянные сомнения.
Долг правоверного — неустанно помогать добру против зла. Тот, кто неукоснительно следует предписаниям Заратуштры, после смерти благополучно минует страшный мост Чинвад, ведущий в загробный мир, и упокоится в раю Гаро-Дмана.
Чтобы показать, что он привержен к «арте» — религиозной праведности, каждый оседлый перс, даже самый знатный, время от времени трудится в саду или в поле.
Куруш засучил рукава, покрепче ухватился за рукоять заступа и смело подступил к деревцу, что росло у бассейна. Окопать! Царь заботливо рыхлил почву, то и дело нагибался, выбирал из щебнистой глины и отбрасывал в сторону камешки.
Добрый поступок зачтется в книге Ахурамазды.
Царь вспомнил надпись, которую собирался высечь на скале в Багастане — Стане богов. Он хорошо обдумал ее по дороге. На коротких стоянках писцы терпеливо ловили из уст повелителя «жемчуг слов», нанизывали его на золотую нить умения и наносили на сырую глину легкую вязь арамейских букв.
Писцами служили у Куруша сирийцы. Персы знали только тяжелую клинописную грамоту, да и той научились недавно, после захвата Бабиры.
Надпись вчерне готова. Вернувшись домой, Куруш повелит мастерам выбить ее на трех языках на высоком утесе. Чтобы каждый проезжий и через тысячу лет мог увидеть издалека и прочесть рассказ о беспримерных свершениях человеколюбивого персидского царя.
Заливался, рассыпался соловей. Безмятежно улыбался Куруш. Хорошо! В доме уже все проснулись, за работой царя следили десятки глаз. Растроганно переглядывались слуги: «Святой у нас государь».
Хозяин дома Виштаспа, сатрап Варканы и Парты — благообразный пожилой перс — истово поглаживал черную бороду:
— Пусть славится вечно добродетельный правитель!
Утро, как говорят на востоке, медленно вынуло из ножен рассвета золотые мечи солнца и рассекло ими голубой щит небес.
Соловей умолк.
За садом, на высоком холме, над Башней молчания — дахмой, где местные жители складывали умерших, закружились коршуны.
Куруш разогнулся, отер пот со лба, растер ладонью занывшую поясницу. Устал с непривычки царь. Хотелось отдохнуть. Но не годится бросать дело на половине. Люди глядят. И старик опять взялся за заступ.
За оградой застучали копыта лошадей.
Куруш, не переставая копать, настороженно вскинул голову.
У ворот усадьбы послышались голоса, лязг железа. С кем-то горячо заспорил привратник. Куруш выпрямился, сжимая заступ в правой руке.
Виштаспа, одетый в длинную хламиду, озабоченно заспешил через двор.
До слуха Куруша долетел резкий выкрик:
— Гонец из Ниссайи!
Царь выронил заступ, выжидательно раскрыл рот.
Раздвинулись створы ворот, въехали забрызганные грязью всадники. Виштаспа торопливо увел их прочь. Куруш стоял, повернувшись спиной к деревцу, у которого он только сейчас мирно трудился, и задумчиво жевал серый ус.
Показался Виштаспа — непривычно суетливый, чем-то обеспокоенный. Он поглядел царю в глаза. По лицу Куруша прошла тень — и слабого отблеска не осталось на нем от недавнего благодушия, умиления, внутренней размягченности.
Царь перешагнул через рукоять заступа и двинулся навстречу сатрапу.
На краю бассейна виднелся ряд сырых глиняных плиток. Куруш наступил на них и прошел дальше, не оглядываясь. И не заметил даже, что раздавил своей ногою ту самую надпись, которую собирался высечь на скале. Сирийцы выставили пластинки сушить на ветру, с тем, чтобы после обжечь…
Виштаспа — негромко:
— Умер вождь саков аранхских.
Куруш закусил губу. Строгий, задумчивый, он поднялся на террасу, кивнул:
— Воды.
Рабы вскочили с корточек — один с кувшином, другой с медным тазом, третий с льняным полотенцем через плечо.
Хмуря косматые брови, царь мыл руки, запачканные землей, — мыл не спеша, деловито, сосредоточенно, тщательно снимая с пальцев следы «религиозной праведности». Так мясник, готовясь к резне, заботливо очищает ладони от грязи, чтобы затем забрызгать их кровью.
…Михр-Бидад хрипло вскрикнул и растянулся во весь рост у царских ног. Он измучился, изнемог, был чуть жив от утомления.
— Встань, — приказал царь. — Устал?
— Э, отец-государь! — всхлипнул гонец. — Что для персидского молодца усталость? Бе! Усталость — отдых, когда служишь доброму повелителю. Я ради тебя… Заставишь умереть — умру, заставишь воскреснуть — воскресну!
Куруш с любопытством пригляделся к Михр-Бидаду.
— Ага, — промолвил он одобрительно. — Хм. Это — хорошо… Отчего умер вождь?
— На охоте погиб, отец-государь.
— Ага-а. Хм… — Куруш покрутил в руке обломанный наконечник сакской стрелы. — Правда, что саки разрубают покойных на куски, варят в котле и едят, как баранину?
— Не могу знать, отец-государь. Слышал, будто они едят храбрецов погибших, но видеть не приходилось. Наверное, правда. Чего не дождешься от этих двуногих зверей?
— Да, — подтвердил Виштаспа. — Дикий народ.
Куруш внимательно посмотрел на родича и сказал — скорей себе, чем сатрапу:
— Ну, не столь важно, как саки погребли вождя — в яму затолкали или в брюхо. Главное — он умер.
Царь небрежно кинул через плечо бронзовый наконечник.
Раздумчиво помахал второй частью стрелы — оперенной тростинкой.
— И это уже не главное.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Повесть о трудной судьбе, удачах и неудачах беспутного шейха, поэта, ученого, несравненного Абуль-Фатха Омара Хайяма Нишапурского, жил такой когда-то на земле…Стихи Омара Хайяма даны в переводах О. Румера и И. Тхоржевского.
Знаменитый поэт, астроном, математик Омар Хайям (1048-1131) перенес за долгую жизнь много тяжелых испытаний: наветы и опалу, бедность и непонимание со стороны окружающих. Однако ни разу он не изменил себе. Своим талантом, знаниями, прогрессивными устремлениями он боролся за справедливость. За столетия имя Омара Хайяма обросло многочисленными легендами, подчас маловероятными. В повестях Явдата Ильясова делается смелая попытка прояснить сложный образ ученого и поэта.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.