И вот сегодня, в воскресенье, в шесть утра Капочка ждала его. Правда, Сеню недаром прозвали Киновралем, но в таком серьезном вопросе он просто не имел права обманывать. А с другой стороны, Костя никак не мог понять, почему она тогда убежала, и поэтому вздыхал и ворочался, пока в половине шестого не прозвенел будильник…
Завком расстарался и добыл два грузовика и большой автобус. В автобус посадили девчат, ребята набились в открытые машины, и колонна тронулась в путь. Ехали по еще спящей воскресной Москве, во все горло орали песни, и редкие милиционеры сердито грозили вслед. И Костя орал до хрипоты, потому что в сумятице у заводской проходной успел заметить, как оглядывалась Капочка, усаживаясь в автобус.
— Главное — инициатива, — поучал Федор в перерыве между песнями. — Сперва про звезды наворачивай, про мироздание. Большую Медведицу знаешь?
— Так ведь день, — сказал Костя. — Какая тебе Медведица?
— Ну, насчет стран света. Знаешь, с какой стороны муравейник строить полагается?
— Да что ж она, муравьиха, что ли? — рассердился вдруг Семен. — Спрячь ты свою эрудицию, пожалуйста! Девушке что нужно? Чувства ей нужны. Чувства, Костя, понял? Ты вздыхай больше. Вздыхай, цветы нюхай. А если спросит, почему грустный, отвечай: «Так…»
— А я про что говорю? — обиделся Федор. — И я прото же. Про чувства. Рассеянным стань.
— Как это? — удивился Костя.
— Ну, бормочи невпопад. А еще лучше потеряй что-нибудь. Расческу, например.
— Стихи, — мечтательно сказал Сенечка. — Основное— стихи. Выучил?
— Выучил, — вздохнул Костя. — Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня.
— Да… — сказали ребята.
Они очень грустно спели веселую песню, а потом Костя сказал:
— Я чего боюсь? Я боюсь, что не нужна ей такая голова.
Федор внимательно осмотрел круглую Костину голову, пощупал, похмурился:
— Уши торчат. Будто ты слон.
Тут они вдруг заулыбались и весело спели очень грустную песню.
Грузовики легко обогнали тяжелый автобус, и, когда девушки въехали на поляну, там уже вовсю развернулась массовка: играла музыка, летал мяч, и Федор демонстрировал поклонникам искусство выжимания тяжестей, подбрасывая захваченные из дома гири. Поэтому девичий автобус встречали двое: галантный Сеня, чудом не угодивший под колесо, и Костя во втором эшелоне. Разглядев из-за куста Капочку, Костя заорал что-то и ринулся в центр поляны, где любители перепасовывали мяч. Там он быстро сколотил две команды и стал играть с таким рвением, что пришел в себя, только наткнувшись на Катю.
— У папы было три сына: старший, средний и футболист. — Катенька была особой энергичной. — Так вот, я интересуюсь, ты до конца футболист или еще есть надежда?
— А что? — спросил Костя и покраснел от такого глупого вопроса.
Катя презрительно повела плечами и пошла. Костя откинул мяч, крикнул, что выбывает, и двинулся следом. Они свернули в кусты и остановились возле Капочки и Сени Киноваря.
— Центрфорвард в масштабе один к одному, — сказала Катя. — За мной, Филин: нам еще завтрак организовать нужно.
Косте очень хотелось крикнуть: «Не уходите!» — но Сеня с такой готовностью поспешил за Катей, а Капа так равнодушно смотрела в сторону, что Костя промолчал. И молчал долго.
— В июне будут грозы, — говорила Капа на ходу. — Вообще самый грозовой месяц — июль, но в этом году все будет раньше, я читала в «Огоньке».
Они трижды обогнули поляну. Шли аккуратно, по периметру, не вылезая на открытые места, но и не забиваясь в кусты. Капочка толковала про осадки, розу ветров и влияние Гольфстрима на климат Подмосковья, а Костя слушал, как гулко стучит его сердце, и боялся, что Капочка услышит этот стук. Но она говорила и говорила, и Костя не догадывался, что она тоже боится. Он вдруг оглох, и ослеп, и слышал только, как журчит ее голос, и видел только, как бьется трава о ее колени. А вокруг играла музыка, орали ребята, в кустах целовались парочки, но это все было сейчас нереальным, призрачным и ненужным.
— Голова у вас не закружилась? — сердито спросила Катя, встретив их на пятом круге. — Иногда полезно ходить по прямой.
— По прямой? — переспросил Костя и опять покраснел от собственной глупости.
— Вот именно! — отрезала Катя. — Топайте в лес и без букета не возвращайтесь. Это тебя касается, подружка.
Капочка молча покивала. А Сеня перехватил Костю и сунул ему свои часы:
— Отправление ровно в шесть вечера…
— Зачем?.. — перепугался Костя. — Зачем мне часы?
— Чтобы не заблудиться, — вредно сказала Катя. — Умеешь определять, где юг, а где север?
— Я умею, — не глядя, сказала Капа.
И первой пошла прямо сквозь кусты…
В лесу было сыро. Солнце путалось в листве, холодный воздух еще цепко держался под елями, и оголтелые июньские комары кусали Костину голову. Он стеснялся чесаться и терпел. Капочка сорвала ветку и хлестала ею по голым ногам. Это был действенный способ, но бить хворостиной по собственной голове было унизительно. Костя изредка как бы в задумчивости проводил ладонью ото лба к затылку: башка зудела неимоверно.
— Зачем же ты постригся? — с материнской ноткой спросила вдруг Капочка. — Вот теперь напрасно мучаешься. Ведь мучаешься, правда?
