Пятница - [28]

- Погодите!

Через толпу протискивался высокий белокурый студент. Он подошёл к Корсакову, сложил руки на груди и укоризненно покачал головой;

- Где это видано, чтоб людей, невинных людей, просто хватали на улице! Больше того,, даже не взрослых людей, мальчика схватили.

- Мальчика? - удивлённо переспросил Корсаков, подняв брови.

- Да-да, мальчика! Вы прекрасно всё сами знаете.

- Какого мальчика?

Белокурый студент обернулся: он искал кого-то взглядом, наклонился вправо, и влево и наконец встретился глазами со Шварцем.

- Вот он! Вот! - крикнул студент. Арестованные невольно расступились, и Корсаков увидел прямо перед собой, у стены, Шварца.

- Ну скажите, какое преступление мог сделать этот мальчик?

Корсаков прищурился, поглядел на Иосифа, потёр лоб, стараясь что-то вспомнить:

- Ах да, этот мальчик, помню… Он, пожалуй, будет сидеть дольше вас всех. - И Корсаков повернулся к высокому светловолосому студенту: - Он доставлял «Искру» из-за границы…

Высокий студент изумлённо раскрыл глаза, он даже отступил назад. Арестованные переглянулись. Сзади кто-то не удержался - ахнул.

Шварц спокойно стоял у стены. Но он почувствовал, что вся кровь прилила к лицу. Как бы себя не выдать! И как ужасно, что теперь всё известно! Чем это кончится?

Он стоял, опустив глаза, и был настолько погружён в свои собственные мысли, что ничего не видел вокруг себя. Он не слышал, как угрожали помощнику прокурора и как, пятясь назад, Корсаков старался покинуть камеру.

Шварц очнулся только тогда, когда за Корсаковым закрылась дверь и заключённые обступили его:

- Что он сказал? Неужели правда?

- Чего ты скрываешь? Скажи, в чём дело?

Но безусое, молодое лицо Иосифа выглядело по-детски простодушным.

- Да ну его! Что отвечать? Испытывает, может, что расскажу ему, проболтаюсь.

Белокурый студент пожал плечами:

- По правде сказать, и я не поверил. Ведь мальчик! Где ему?

А Шварц с горечью думал о том, что прокурору всё известно и всё может плохо кончиться. Но вдруг ему стало смешно. Его тут принимают за мальчика. Какой же он мальчик? Ему уже двадцать лет.

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Тоскливо тянулись тюремные дни. За окнами прошла южная весна. За весной пришло южное лето со своей истомой и жаркими днями, когда долгий день переходил в душный вечер. В один такой жаркий июльский день в камеру привели арестованного.

Это был человек с открытым, приветливым лицом и очень приятным голосом. Он, как и когда-то Шварц, долго не мог найти себе место в камере. Наверное, и ему каждый угол казался грязным, тёмным, неуютным. Ну где тут расположиться?

Наконец арестованный решил остановиться на каком-то маленьком уголке, который показался ему чище других, недалеко от окна. Он перенёс туда свои жалкие пожитки, устроился…

Дело шло к вечеру, уже темнело. К новому арестованному подсел один из товарищей, за ним второй, третий… На это никто не обратил внимания. Так бывало, ничего особенного в этом не видели. Арестованные хотят познакомиться, поговорить со свежим человеком, пришедшим с воли.

Но вот Шварц заметил, что к кучке товарищей с новым арестованным подсел Бауман, за ним Литвинов. Что бы это означало?

Шварцу тоже захотелось подсесть к ним, но его удерживала привычная осторожность, так ему свойственная, строгое требование конспирации. До ушей Шварца донёсся тихий шёпот, и то, что он услышал, заставило его внимательно прислушаться.

- Вот видите, - сказал тихо новый товарищ, - как получилось. Можно сказать, нежданно-негаданно. Я об этом часто думал, работая на границе. И тогда, когда переправлял «Искру», и когда сам с ней ездил. Как ни делалось всё осторожно - а я очень осторожный человек, - но когда за тобой следят на каждом шагу…

Новый товарищ говорил спокойно, медленно, как человек, который отдыхает в кругу близких людей, отдыхает так, как давно не отдыхал. Потом он умолк, и все вокруг него молчали. Но тут кто-то опять тихо спросил:

- А всё-таки как ты попался?

- Ну как? Схватили меня на границе с чемоданом. А он, конечно, с двойным дном, и в нём была спрятана «Искра». Ну, и конец! Как видите, к вам угодил.

Бауман и Литвинов были, как и вся молодёжь в этой камере, политическими заключёнными. Было в этих молодых людях нечто, что отличало их от остальных.

Арестованные чувствовали: Бауман и Литвинов - самые образованные люди в их среде. К ним можно обратиться с вопросом, за советом. Они заботились об арестованных, передавали им опыт подпольной работы. Время в тюрьме не должно было пропадать даром.

Когда Шварц заметил, что Бауман и Литвинов, один за другим, как бы сговорившись, подсели к новому арестованному, Иосиф ещё больше заинтересовался им.

Шварц сидел на полу; он обнял руками колени, чёрная голова его склонилась на грудь. Ещё один искровец попался. И он, Иосиф, последнее время работал на границе, и он переправлял «Искру» через товарищей или сам перевозил её. Стало быть, этот арестованный - его ближайший товарищ по работе! Только он работал за границей, а Иосиф, под кличкой «Цыган», близко у границы, в России. Вот и вся разница.

Но новый арестованный сильно отличается не только от Иосифа, но и от всех остальных в камере своим возрастом. Он намного старше каждого из них. Значит, он богаче опытом и знаниями, которые он приобрёл на партийной работе.