Пятнадцать суток за сундук мертвеца - [9]

— Ого! — присвистнула она. — Такого я даже в кино не видела!

Движимая любопытством, я приблизилась.

Недра огромного, приближающегося по размерам к моей большой комнате, холодильника были забиты до отказа. Продукты, несомненно, высочайшего качества и совершенно фантастической стоимости.

— Живут же люди, — завистливо вздохнула Клюквина, — ты тоже могла бы так жить!

— На мою-то зарплату? — усмехнулась я.

— Нет, дорогая, на зарплату мужа!

— Мой будущий муж умер. И нечего теперь плакать по тому, что могло бы быть. Сама знаешь: снявши голову, по волосам не плачут!

С этими словами я, гордо подняв подбородок, удалилась в ванную.

…Он сидел в джакузи, до краев наполненной водой, и вода отчего-то была красного цвета. По странной прихоти мужчина принимал ванну полностью одетый: в джинсах, ботинках и кожаной куртке.

— К-Клава! — заикаясь, позвала я.

Клюквина не замедлила явиться на зов, уловив панические нотки в моем голосе.

— А что у него с горлом?

Клавка сегодня побила все мыслимые и немыслимые рекорды по задаванию глупых вопросов.

— Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что оно перерезано от уха до уха, — стуча зубами, пояснила я.

— И ты думаешь, он умер?

— По-моему, да…

Пару секунд мы пялились на гражданина в ванной. Если бы не ужасный разрез на шее, его вполне можно было бы назвать симпатичным. Но в данный момент товарищ выглядел, прямо скажем, паршиво.

Не сговариваясь, мы с Клюквиной бросились к выходу. Клавка при этом издавала сдавленное попискивание, а я только и смогла распахнуть рот в беззвучном крике.

Каким-то образом мы оказались в метро. В вагоне, битком набитом народом, нас загнали в угол и крепко стиснули со всех сторон.

— Афоня, — Клавдия прижалась ко мне, дрожа всем телом. — Тебе не кажется, что два трупа в один день — это перебор?

— Кажется…

— Ты думаешь, его убили?

— А ты решила, что это он сам? Я понимаю, можно вскрыть вены, выпить таблетки, повеситься, устроить самосожжение, в конце концов! Но чтоб горло самому себе перерезать…

Я с сомнением покачала головой. Клавка понимающе кивнула и снова спросила:

— А кто это?

— Я думаю, это Павлик, хозяин квартиры.

— Они педики? — удивилась сестренка.

— Почему?

— Ну, раз вместе жили…

Честно говоря, я уже не была уверена, что парни жили вместе. Но все же какая-то связь между ними была.

— Нет, не думаю, что они педики. Квартира Павлика, это почти точно. А вот Коля… Может, они вместе работали? — я вопросительно посмотрела на сестру.

Она пожала плечами и закрыла глаза. Клавдия, честно говоря, выглядела плохо: бледная, как простыня, с капельками пота на лбу и над верхней губой. Я тоже чувствовала себя не лучшим образом. Тоска по прежней спокойной жизни иногда становилась просто щемящей. Но шестое чувство подсказывало мне, что спокойная жизнь надолго сделала мне ручкой. Невыносимо хотелось хлопнуться в обморок и хоть таким образом дать отдохнуть мозгам. Но, к сожалению, никак не получалось. Тогда я мрачно заявила:

— Надо в милицию идти.

— Опять ты со своими ментами! — воскликнула Клюквина. — Иди, кто тебя держит?! Только предупреждаю: эти деятели от закона повесят на тебя оба трупа. Передачи в тюрьму таскать не буду, и не надейся!

Я затравленно оглянулась. Вокруг нас образовалась небольшая пустота, а пассажиры изумленно хлопали глазами.

— Ты меня совсем за идиотку держишь?! — вполголоса возмутилась я. — Между прочим, я литературу преподаю. И не где-нибудь, а в гуманитарном лицее! Столько книг перечитала, тебе даже во сне не снилось!

— Ха-ха-ха! Можно подумать, вы в своем лицее Агату Кристи изучаете. Или Корецкого!

— А «Преступление и наказание»?! — изумилась я. — Чем не детектив?

— Ой, Афоня, брось! Это не детектив, а руководство по эксплуатации старушек и топора. И вообще, — резюмировала Клюквина, — смотри на жизнь реально, а не с позиции учителя литературы!

В вагоне стало немного свободнее. Оставшиеся пассажиры по-прежнему с интересом наблюдали за нашим спором. Я пунцово покраснела и выскочила из вагона (хорошо, остановка как раз была!), увлекая за собой Клавку.

Мы уселись на скамейку в вестибюле, но спорить уже не хотелось. Клавдия, думаю, выдохлась, потому что обреченно махнула рукой и проронила:

— Делай, что хочешь…

При этом вид у нее был такой несчастный, что мне стало ее жалко.

— Ты, Клавочка, главное, не волнуйся! Я позвоню в милицию из автомата, сообщу о трупах, имени своего, разумеется, не назову, даже голос изменю.

Клюквина какое-то время бессмысленно смотрела в пустоту, потом принялась внимательно изучать мраморный пол под ногами и, когда я уже начала терять терпение, согласилась:

— Ладно, может, ты и права. Пойдем звонить в милицию.

По эскалатору мы поднялись наверх и отыскали телефон-автомат.

— У тебя карта есть? — спросила я у Клавки.

Она постучала согнутым указательным пальцем по лбу и напомнила:

— Милиция бесплатно, а также пожарная охрана, «Скорая помощь» и служба газа.

— Будем надеяться, что ни врачи, ни пожарные нам не понадобятся в ближайшее время — очень, знаешь ли, до пенсии дожить хочется… — ответила я, нажимая на кнопки.

Набрав 02, я внимательно слушала длинные гудки. Первый звонок в службу охраны правопорядка остался без ответа.