Пятнадцать суток за сундук мертвеца - [10]

— Хоть бы автоответчик поставили! — проворчала я, повторяя попытку. Мне всегда казалось, что подобные конторы должны оперативно реагировать на звонки граждан, иначе зачем они вообще нужны?

— Дежурный по городу капитан Смелов, — после четвертой попытки ответил усталый мужской голос.

Мне стало несколько неловко: а вдруг я отвлекла капитана от важного дела? Может, он допрашивал особо опасного преступника, а я так настойчиво трезвонила. А может, милиционер отдыхал от трудов праведных, засад и перестрелок? В конце концов, пришлось себе напомнить, что я не просто так звоню, а по очень срочному и важному делу.

— Здрасте! Вас трупы интересуют? — я слегка зажала нос пальцами и повысила голос до детского писка.

Дежурный Смелов помолчал, а потом сурово обратился ко мне:

— Мальчик, твоя шутка попадает под статью о телефонном терроризме. Сейчас вот вышлю наряд, и тебя отправят в тюрьму! Не доводи до греха, иди домой, посмотри «Спокойной ночи, малыши» и ложись спать…

— Нет, нет, — затараторила я, опасаясь, что капитан положит трубку. — Я не обманываю, дяденька! На улице Ферганской, дом 16, квартира 92 в ванной лежит труп с перерезанным горлом. А во дворе этого же дома в машине «Ауди» темно-вишневого цвета еще один…

Снова повисла пауза. Времени на раздумья не оставалось, и я отчаянно брякнула первое, что пришло на ум:

— А еще там бомба!

В трубке раздался какой-то грохот. Уж не свалился ли в обморок капитан Смелов? Я представила себе, как в дежурной части на полу валяется без чувств мужчина в милицейской форме, и с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вовремя вспомнилось, что смех в такой ситуации был бы совершенно неуместен — тогда этот звонок совершенно спокойно можно было бы отнести к разряду шутки или телефонного хулиганства.

Клюквина, услыхав про бомбу, открыла рот и принялась испуганно озираться. Видимо, она решила, что сию минуту на станцию ворвется отряд ОМОНа, немедленно нас арестует и тут же на месте расстреляет без суда и следствия.

Посчитав, что миссия выполнена и работники милиции теперь обязательно отреагируют на сигнал, я повесила трубку. Теперь мы могли со спокойной душой отправиться домой и хорошенько отдохнуть. Сегодняшний день казался мне бесконечно длинным — столько событий произошло! И что примечательно: все они ничего, кроме неприятностей, нам с Клавкой не сулили.

Я предложила сестре воспользоваться наземным транспортом. Спускаться опять под землю почему-то не хотелось. Клавдия уныло кивнула и нехотя поплелась за мной. Вообще, последние полчаса Клюквина вела себя довольно странно: она периодически вздрагивала, оглядывалась и подавленно молчала. Иногда она посматривала на меня то с подозрением, то с восхищением, то с жалостью. Короче говоря, вела себя так, словно у нее слегка перекосило крышу. Впрочем, осуждать

Клюквину не стоило, потому что у меня в душе творилось примерно то же самое, а иными словами — полный бардак. Однако лезть в душу сестре я не торопилась, хотя и изнывала от беспокойства.

В троллейбусе мы протиснулись в самый дальний угол, тесно прижались друг к другу и одновременно всхлипнули.

— Афоня, ты это зачем про бомбу соврала? — тоненьким голоском спросила она. — Ведь там не было никакой бомбы?

Глаза Клавки вспыхнули надеждой, и я неожиданно поняла. Ее не совсем обычное поведение объясняется страхом за свою и мою жизнь. Она вдруг решила, что в квартире Павла я обнаружила взрывное устройство, но по каким-то причинам ей об этом не сообщила. Может, просто забыла, а может, умышленно промолчала, чтобы не волновать ее. Обида на меня и ощущение минувшей опасности ввергли Клавку в небольшой шок. Сестринские чувства забурлили во мне со страшной силой. Я обняла Клавку за плечи и порывисто прижала к груди.

— Не было никакой бомбы, — успокоила я сестру.

— Да-а, — обиженно протянула она, — а зачем тогда ты милиции про бомбу сказала?

— Да потому, что дежурный принял меня за ребенка и посоветовал идти домой спать, пригрозив статьей… Зато когда услышал про бомбу…

Тут я замолчала, вспомнив странный стук в дежурке.

— Чего? — Клавдия нетерпеливо дернула меня за рукав.

— Знаешь, — я окончательно смутилась и опустила глаза, — кажется, дежурный упал в обморок…

— Иди ты! — не поверила Клавдия. — Надо же, а еще милиция называется! Что ж тогда говорить о нас, простых обывателях?

В полном молчании и в крайне подавленном настроении мы наконец прибыли домой. Я быстренько приняла душ и устроилась на кухне. Пока Клюквина гремела кастрюлями и сковородками, стряпая нам ужин, я горячо и торопливо рассказывала Тырочке о событиях минувшего дня. Черепашка настолько прониклась, что даже высунула свою головку из воды. Клавдия периодически вздыхала и дополняла рассказ красочными деталями. Под конец рассказа я так расчувствовалась, что тихонечко заревела. Тыра, впервые увидевшая хозяйку в слезах, зажмурилась от ужаса и залегла на дно. Клавдия раздраженно грохнула чайником и… гоже заревела. Минут пять на кухне слышались только всхлипы и судорожные вздохи.

— Ешь, — сестрица первой пришла в себя и поставила передо мной тарелку с салатом из огурцов с помидорами. С трудом пропихнув в себя несколько кусочков, я заявила об отсутствии аппетита и ушла в комнату. Там я забралась с ногами в любимое кресло и попыталась привести мысли в порядок. Это удавалось плохо. В конце концов, я плюнула на это зряшное дело и включила телевизор. Передавали сводку криминальных новостей. По правде говоря, уже давно я не смотрю серьезные телепередачи. Причина проста, как бином Ньютона, — они сильно напоминают хронику происшествий. Не проходит и дня, чтобы кого-то не убили, чего-то не взорвали или не произошла какая-нибудь катастрофа…