Пятеро на леднике - [38]

— Иди-и!

И помахала рукой.

В комнате Федька застал одного Мишуху. Сняв со стены картину с русалками, он скатывал ее в рулон.

— Домой еду! — пояснил он, открыл деревянный сундучок и положил в него свою гирю.

Днем Федька пошел провожать Мишуху, Опять был жаркий день, был сосновый бор и настил на изумрудном болоте. Шли пешком. В лодке их перевозил знакомый мальчишка в офицерской фуражке.

За рекой поднялись на высокое взгорье к городку. Оглянулись. Река вспыхивала под солнцем колющим блеском. В мареве таял зеленый океан.

— Поехали, брат, отсюда… Чего ты здесь не видел, болота и сосны? — сказал Мишуха, подавая руку, и губы у него печально дрогнули.

— Нет, я останусь! — твердо сказал Федька.

Мишуха вздохнул, взвалил сундучок на плечо.

Федька посмотрел ему вслед, повернулся и побежал вниз, к перевозу.

В понедельник ехали на работу уже без Мишухи. Отец Пашки отправился на сортировочный склад «антиресоваться» и там насчет «швырка». В бригаде появился новый рабочий. Это был тот самый суровый мальчишка с перевоза. Звали его чудно́: Евстроп. Пашка великодушно взял его в бригаду.

Сейчас Евстроп сидел в новом ватнике, фуражка еще глубже была надвинута на голову.

День выдался сырой, мглистый. Оля нервно зевала, ежилась, Федька курил, стоя в дверях. Оба не глядели друг на друга, молчали, точно напуганные вчерашним разговором. Зато Павел все шутил, пряча за усмешкой беспокойный, подозрительный взгляд. Евстроп с восторгом глядел на Пашку. А Федька горько думал о том, что и он два месяца назад так же восторженно любовался Пашкой и хотел быть похожим на него…

Приехали на участок.

— Что ж, брат, исполняю твое желание, — заявил Павел Федьке. — Будешь работать сегодня на тракторе. А Евстроп пускай рубит сучки! Я вас, ребята, непременно в люди выведу!

С каким волнением сел Федька на продавленное сиденье, вдохнул устоявшийся бензиновый запах кабины, взялся за нахолодевшие отполированные рукоятки! А когда трактор задрожал всем своим тяжким телом и с грохочущим лязгом, вздымаясь на поваленных стволах, пошел, Федька оцепенел от восторга. Трактор, весь мокрый, точно вылезший из воды, проложил темный след по седой, росистой хвое и подошел к пачке бревен. Чувствуя острую, как жажда, потребность поделиться своей радостью, Федька высунулся из кабины. Никто не смотрел на него. Пашка, отвернувшись, разговаривал с Евстропом. Оля согнулась, обрубая нижние сучки, почти скрытая поваленным стволом.

Федька ждал. Вот Оля выпрямилась, одернула кофточку на спине и увидела его. Лицо ее, грустное и усталое, заулыбалось.

Она помахала ему рукой, оглянулась на Пашку и снова склонилась.

В этот день работа шла здорово. Федькино настроение передалось всем. До обеда сделали дневную норму. Во время перерыва Пашка подошел к Федьке, положил руку на плечо.

— Молодец, Федор. Я тебе обещал — и выполнил! А теперь вот что. Уговор наш помнишь? Насчет бати?

— Какой еще уговор? — спросил Федька, чувствуя, как исчезает радость и холодеет в груди.

— А такой… Вон энту пачку лесу оттащишь в овраг, к дороге. И вон энту тоже еще.

Федьку взяла веселая злость.

— Не надейся и не жди! — сказал он, приветливо улыбаясь.

— Ты подумай, — предупредительно посоветовал Павел. — Я ведь с тобой по-хорошему. Пока. А не то с трактора сыму.

Федька сбросил руку Пашки с плеча, тоже вежливо ответил:

— И я с тобой пока по-хорошему. А с трактора меня уже сымали, не испугаешь.

После обеда Павел помрачнел. Федька работал с независимым видом, никакие бревна в овраг не оттаскивал. Павел тихо ругался, орал на Евстропа. А тут с соседнего участка пришел унылый, мокрый Митяев, попросил помочь завести трактор. Федька с готовностью вылез из кабины и услышал резкий окрик Павла:

— Не ходи!

Федька до того озлился, что даже шутить не захотел. Только и ответил:

— Иди к черту!

— Ты чего, совсем ошалел? — Павел подошел, засучивая рукава точно для драки. — А трудовая дисциплина для чего? Не ходи!

Федька отвернулся и пошел с Митяевым на его участок.

У Митяева дела были плохи. Это сразу было видно. Трактор не работал с самого утра. Тракторист спал в мастерской на ящике с инструментами. Весь участок был завален спиленной сосной в два слоя, а Митяев все продолжал валить лес.

Федька сразу же полез в мотор искать неполадки. Митяев, который, видно, совсем не рассчитывал на помощь, непомерно обрадовался Федькиному приходу, заволновался. Он все топтался около трактора, заглядывал в мотор, толкал Федьку и бормотал:

— Значит, это, спасибо тебе… Тракторист-то у меня, Макарчук-то, в армию, понимаешь, уходит, ну и гуляет. Заснул, понимаешь, сукин кот.

Федька возился до конца рабочего дня. Один раз приходил Евстроп, звал, говорил, что Пашка ругается. В пять часов Макарчук вылез из мастерской с опухшим, виноватым лицом и, подойдя, сказал:

— Брось ты с ним возиться! Дохлое дело. Отработал свое тракторишко! — И, отводя в сторону глаза, скрывая стыд, ворчал: — И куда начальство смотрит? Я уж им бесконечно объяснял: не годится машина, в полный износ пришла. Да оно, начальство, покуда встрепенется…

— Ладно, — сказал Федька. — Понятно: нас возвышающий обман.

— Чего? — переспросил Макарчук подозрительно.