Пятьдесят штук баксов - [18]

Блуждание в тумане – занятие не для слабонервных. Очень скоро возникло ощущение, что мы барахтаемся в густом молоке и, несмотря на все усилия, не продвигаемся вперед ни на метр. Некоторое время мы пытались бороться с подступающей паникой, но, в конце концов, Юстас остановился. Причем так резко, что я ткнулся ему в спину.

– Ты уверен, что мы не заблудились? – спросил мой товарищ, обращаясь к пелене тумана впереди нас.

– Конечно нет, – ответил спокойный голос. – Дорога всё время в гору, это направление единственное.

– А не получится так, что дойдем до верхней точки и… чебулдых!

– Но мы же по тропинке идем! – искренне удивился нашей непонятливости Иван. – Разве вы ногами не чувствуете?

Ногами? Он что, наощупь нас ведет?

Но прежде чем мы успели вымолвить хоть слово, выражая переполнявшие нас эмоции, окрестности вдруг пронзил странный протяжный нечеловеческий звук.

Начавшись с невнятного стона, этот звук постепенно усилился, переходя в глухой хриплый рев и через несколько минут, как бы исчерпав силы, постепенно спал до душераздирающего стенания.

Я почувствовал, как волосы зашевелились на голове. В жизни не слышал ничего более жуткого.

– Это воет собака Баскервиллей?

– Да что вы! – радостно ответил наш легкоступ и, похоже, затанцевал на осыпающемся склоне. – Это сэр Аласдар Мак-Иэн играет на волынке. Мы почти пришли!

* * *

Легкоступово «почти пришли» вылилось еще в добрый час скакания по камням, но, в конце концов, мы добрались до хижины и колоритный хозяин в традиционном шотландском килте, пригласил нас погреться у очага.

Иван, чувствовавший себя, как рыба в воде, оказался знакомым сэра Аласдара, который по-дружески обнял его и назвал Айвенго.

– Почему «Айвенго»? – тихо спросил я, пока мы с Юстасом, толкаясь у пылающего камина, пытались отогреть филейные части тела. – Это про него что ли Вальтер Скотт роман написал?

– Вполне возможно, – ответил старший товарищ, приподнимая для лучшего прогрева фалды пиджака. – Всякий русский Иван на латинице пишет своё имя, как Ivan. Для англоязычных это читается, как Айвен. А Иванко – это, соответственно, Айвенго.

– Хм… Баллада о доблестном рыцаре Иванко… Как-то не романтично звучит.

– Что поделать…

Дождавшись, когда мы смогли отлипнуть от камина, а наша одежда перестала испускать облака пара, шотландский тан пригласил гостей к столу. Там уже была выставлена простая крестьянская еда: целиком запеченный поросенок, большой котел с вареной, посыпанной зеленью картошкой, частично нарезанный каравай хлеба и жбан пива. Из столовых приборов предлагались жуткого вида ножи, вилки с двумя зубьями, напоминающие острогу, и деревянные кружки емкостью чуть меньше литра.

Когда все положили себе по куску мяса (вместо тарелок использовались ломти хлеба), гостеприимный хозяин встал и провозгласил тост:

– За непокоренных горцев!

– Аминь! – возвестил Айвенго.

Мы припали губами к кружкам. Хорошо пошла!

Через некоторое время я заметил любопытную особенность – стены шотландского дома, традиционно сложенного из дикого камня (а из чего же еще? Других стройматериалов в округе не наблюдается) как-то странно подрагивали. Словно бы мерцали.

Сначала я приписал сей феномен действию местного пива и принялся с пьяной внимательностью рассматривать содержимое своей кружки. Вроде выпил не много…

Кружка, кстати, не мерцала. Как и стол. А стены, пол, потолок и камин… Они вели себя не традиционно!

– Э-э, – начал я, желая поинтересоваться у гостеприимного хозяина о причинах необычного явления. Но обнаружил, что мне трудно собрать нужные слова в одно предложение.

– Заметили? – пришел на помощь Иван.

– Что?

– Мерцание.

Я посмотрел на хозяина. Тот ухмылялся.

– Да.

– Это из-за того, что дом этот существует сразу в нескольких измерениях.

– ??

Казак откинулся на спинку стула и, легко помахивая ладошкой, в два счета всё объяснил. Оказывается, современные нам шотландцы, желая сохранить историческую память, восстановили в Долине Слёз все разрушенные дома. Причем сделали это в полном соответствии с горской архитектурой XVII века и строго на древних фундаментах. Так что деревня, уничтоженная Кэмпбеллами в 1692 году, существует одновременно и в мире живых, и в мире мертвых. Отсюда мерцание.

– А там есть люди? – заинтересовался я.

– Конечно. Туристы, экскурсионные автобусы, сувенирные лавочки… В полном объеме.

– Ишь ты…

Я поднялся и подошел к окну, как бы желая через оконное стекло увидеть описанное казаком туристическое буйство.

Окно запотело, и я, не долго думая, протер его рукавом.

– Оп-па! – сказал Иван.

– Что такое?

– Ты не понял?

Я обернулся и обнаружил, что все присутствующие отвлеклись от трапезы и внимательнейшим образом смотрят на меня.

– Да что случилось?

– Ничего. Просто в XVII веке рама была мозаичной. Маленькие кружочки в свинцовом переплете. По другому просто не умели делать.

Я обернулся к окну и потрогал влажное стекло руками. Хм, совсем как настоящее…

– Оно из мира живых, – пояснил Иван на тот случай, если кто не понял с первого раза. – И ты его протер.

Я провел пальцем по запотевшей поверхности. На стекле проявился отчетливый след.

– Но ведь это…

– Точно! – Юстас вскочил. – Это способ передать информацию. Мы сделали это!