Пятьдесят оттенков Дориана Грея - [53]

– Дориан, что происходит? – спросила она.

– Что – не хочешь? Не хочешь, да? – закричал он, наступая на нее. – Тогда я сам это сделаю! – Он сорвал покрывало и бросил его на пол.

Она почувствовала, что ее сердце сейчас выскочит из груди. Розмари услышала, как вскрикнула от ужаса, но не могла произнести ни слова. В неясном свете на нее смотрела с холста отвратительная маска.

– Господи боже!

Она подняла лампу и поднесла ее к картине. В левом углу она разглядела свои собственные инициалы, выведенные красным. Но что это за отвратительная пародия, ужасная насмешка?! Она не могла написать такой портрет – никогда бы не стала писать такого уродливого старика. Она была уверена в этом, и от пронзившей ее ужасной догадки кровь застыла в жилах.

На портрете еще можно было разглядеть следы былой красоты Дориана Грея – золотистый оттенок поредевших волос и рисунок губ. В безразличном взгляде серых глаз еще была притягательная сила. Благородство сохранилось в линии точеного носа и высокой шеи.

– Что это? – в ужасе воскликнула она.

– Не узнаешь? – произнес он, меряя шагами комнату. – Много лет назад, когда я был еще совсем мальчиком, ты встретила меня, завлекала своей лестью и научила восхищаться собственной красотой. А потом познакомила со своей подругой, Хелен Уоттон. Она разъяснила мне значение молодости, а ты написала портрет, который открыл мне ценность красоты. В безумном порыве я взмолился о чем-то, ведь ты зовешь это молитвой, – и до сих пор не знаю, жалею ли об этом или нет…

– Я помню! – воскликнула Розмари. – Я навсегда это запомнила! Но это невозможно.

Она беспомощно огляделась в поисках объяснения, каким бы нелепым оно ни оказалось. «Это сырость. Плесень разъедает краски. Или краски сами содержат в себе какой-то ужасный яд. Ведь это невозможно!» – думала она.

– Что невозможно? – бормотал Дориан, подойдя ближе и забирая у нее лампу.

– У меня не было никакого злого умысла, – говорила она. – Ты был идеалом, я не встречала никого, кто столько бы значил для меня. А это лицо – лицо демона.

– Это лицо моей души.

– Боже мой! Кому я поклонялась? Кем восхищалась?

– Каждый из нас носит в себе рай и ад, Розмари, – с гримасой отчаяния сказал Дориан.

– Это так, господи, это так! – воскликнула она. – Что ты сделал со своей жизнью?! Ты, должно быть, еще хуже того, что о тебе говорят!

Она выхватила лампу и еще раз вгляделась в портрет, как будто стараясь запомнить ужасные черты. Какое-то ужасное заболевание пожирало его красоту. Человек на портрете был гораздо старше тридцати восьми лет. Ее рука задрожала, и лампа с шипением упала на пол. Дориан раздавил ее ногой, и она погасла. Розмари бросилась на шаткий стул и закрыла лицо руками.

– Какое наказание, господи! Дориан, какое ужасное наказание!

Розмари всхлипывала, прижимая ладони к лицу. Затем, как будто поняв, что эти руки потеряли все свое изящество и были похожи на тряпичные руки куклы, сделанные неумелым мастером, она в отчаянии начала их заламывать. Потом она сложила ладони перед собой и взглянула на Дориана.

– Помолимся, Дориан, – прошептала она. – Избавь нас от искушения. Прости нам грехи наши. Прости нам беззакония наши. Давай помолимся вместе. Однажды молитва, произнесенная в гордыне, была услышана. Покаянная молитва тоже будет услышана. Я слишком преклонялась перед тобой. Я была наказана. Ты тоже преклонялся перед собой. Мы оба были наказаны.

Дориан стоял перед портретом, и его глаза были полны слез. «Это хороший знак, – думала Розмари. – Слезы означают, что добро еще сохранилось в нем. Господь увидит это и спасет его». Но Дориан не двигался с места.

– Слишком поздно, – произнес он.

– Никогда не поздно, Дориан! – Розмари встала на колени, отвернувшись от портрета. – Преклони колени и попробуй молиться, даже если не помнишь слов молитвы. Разве не сказано «Если будут грехи ваши как багряное – как снег убелю»?

– Эти слова лишены смысла для меня, – ответил Дориан.

– Не говори так! – воскликнула Розмари. Ее ладони были все еще обращены к небу. – Ты сделал много зла. Господи! Этот ужасный человек как будто наблюдает за нами.

Дориан некоторое время смотрел на портрет, затем тихо рассмеялся, как будто услышал что-то. Его взгляд упал на какой-то предмет, лежащий на столе. Он прошел мимо Розмари и взял его со стола. «Почему он так странно ведет себя? Вечная молодость, наверное, свела его с ума», – думала Розмари и, закрыв глаза, сосредоточилась на молитве. Она хотела помолиться немного и затем навсегда оставить этот дом. Ее возлюбленный был безумен. «Уйти сейчас же!» – решила она, но остановила себя. Нужно хотя бы попытаться спасти его душу. То, что случилось с ним, – это отчасти ее вина. Возможно даже, что вина целиком лежит на ней.

Дориан медленно подошел и опустился рядом.

– Да, – проговорила она. – Давай помолимся.

– Розмари, – произнес он мягко. – Встань. Я так долго не видел тебя.

Розмари перестала молиться. Его голос изменился. Теперь он был спокойным и ласковым. Она открыла глаза. Он смотрел на нее с бесконечным вожделением. Розмари столько раз видела этот взгляд в своих мучительных ночных сновидениях. Он сжал ее руку. На мгновение она отчетливо услышала, как тихо в комнате. Затем ее захватила волна чувств – она снова принадлежала ему. Страшное проклятие, кровное родство, годы одинокого существования – это все не имело значения. Он касался ее – это было самым главным и самым прекрасным ощущением в ее жизни.