Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - [18]

После нашей Пасхи, отпразднованной с куличами и яйцами, заказанными на берегу для офицеров и команды, клипер начал серьезно готовиться к плаванию Индийским океаном, для чего был тщательно вытянут весь такелаж; паруса заменены новым комплектом, так как старые значительно потрепались за переход Атлантическим океаном; палуба была вновь проконопачена, так как пазы ее рассохлись в тропиках и давали течь.

ВЫХОД В ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Около 28-го апреля мы снялись с якоря и вышли в океан; как рекомендует лоция, парусным судам, идущим на восток, следует спускаться из Капштадта прямо на юг на 4 градуса, т. е. дойти до параллели 40 градусов южн. широты, где уже начинается полоса свежих западных ветров, и идти по этой параллели с попутным свежим ветром.

Мы, следуя этому правилу, прошли прямо на юг и 1-го мая уже на параллели 39° южн. широты нашли западный ветер силою в 8–9 баллов и, поставив только штормовые паруса (фок, нижние марсели, фока-стаксель и грот-трисель), имели уже 10–11 узлов ходу. По временам клипер забирался несколько южнее, идя по 41° параллели, и тут ветер дул с силою шторма, давая ходу 12–13 узлов (до 300 миль в сутки). Здесь была настоящая зима: часто шел снег. Вечно дующий здесь шторм развел исполинскую волну, настигавшую нас сзади, и по временам казалось, что эта водяная гора догонит клипер и зальет его всей своей массой, но клипер, неся достаточно парусов, убегал от нее: корма быстро взлетала кверху, нос падал, точно в пропасть, и казалось, что он встанет на попа и сделает сальтомортале, но туго вздутый на носу фок делал свое дело: он высоко подымал нос клипера, корма опускалась и так — до следующей нагоняющей волны.

Боковые размахи качки достигали 30–35 градусов. Клипер болтался, как маятник, мачты скрипели, снасти трещали, а лопнувший внезапно шкот стрелял, точно из пушки. На мостике вахтенные привязывались к поручням, иначе неминуемо вылетишь за борт. По ночам спать на койке было совершенно невозможно, из нее выбрасывало при каждом размахе, несмотря на высокие борта койки. При попутной волне нос клипера описывает громадные круги и рыщет вправо и влево почти на 45 градусов; вот тут рулевым требуется большое искусство, чтобы удерживать нос, иначе клипер может стать поперек ветра, и тогда догоняющая волна окажется уже не за кормой, а сбоку, она неминуемо вас накроет, и паруса обстенят; этот момент очень опасен, так как можно потерять все мачты сразу. Рулевые здесь менялись каждые полчаса, дольше никто из них не выдерживал. Обед при этих условиях не готовили, и мы питались холодными закусками.

Около 15 мая прошли мимо островов Павел и Амстердам; это два скалистых необитаемых утеса, торчащих из воды среди океана; от них держатся обыкновенно подальше, чтобы ночью не наткнуться. Весь этот переход мы солнца не видели, и потому обсервации у нас не было. Небо и горизонт кругом почти черные, с кое-где белеющими снежными облаками. Ночь длинная, а день очень короткий, как это и должно быть в зимнее время.

Около 20 мая мы стали постепенно сворачивать к северу, направляясь к Зондскому проливу; с уменьшением широты стало несколько тише и заметно теплее, ход уменьшился, и мы понемногу прибавляли парусов, но волна была еще громадна, и качка не уменьшалась. За кормой целый день гнался кит (с добрую миноноску величиною), пуская фонтаны и питаясь отбросами клипера; это нас развлекало, и мы выбросили ему целую бочку протухшей солонины, за нею он, видимо, нырнул в глубину, и затем уже больше мы его не видели. Около 25 мая мы уже пересекли южный тропик и получили SO (юго-восточный) пассат с правой стороны и пошли под всеми парусами в полверта (галфвинд). Стало тепло, и мы переоделись во все белое. Раскупорили все люки, просушивали жилую палубу и все офицерские каюты; возобновилась опять правильная тропическая жизнь корабля с полным обедом до супа включительно, и из открытого кают-компанейского люка стали доноситься наверх звуки веселых мелодий, разыгрываемых нашим симпатичным Маленьким.

29 мая мы вошли в Зондский пролив, придерживаясь правого берега острова Явы с ярко зеленым тропическим лесом. Обогнув входной маяк «First point» и пройдя несколько миль, мы стали на якорь в маленькой зеленой бухте, чтобы простоять здесь ночь и на утро с рассветом следовать вдоль берега в Батавию, до которой осталось еще пройти около 100 миль. В бухте была мертвая тишина засыпающего тропического дня: был 6-й час вечера, когда жара уже спала, но ночь еще не наступила. Всем нам захотелось на берег — походить по зеленой травке после 30-дневного балансирования по мокрой качающейся палубе. Вся кают-компания высыпала на катер, и мы поехали на берег. На пристани нас встретил голландец — смотритель маяка с двумя слугами-малайцами, вооруженными охотничьими ружьями и пиками, с фонарями в руках ввиду быстро наступавшей темноты, обычной в тропиках.

Голландец приветствовал нас с приходом и пригласил пройти к нему на маяк полакомиться фруктами и холодной водой, о чем мы давно мечтали. До маяка отсюда было 3–4 версты, путь шел тропинкой, проложенной среди густых зарослей тропической растительности. Выстроив нас гуськом, голландец пошел впереди, а малайцы следовали сзади. Нам было объяснено, что здесь часто встречаются дикие звери (пантеры и ядовитые змеи), и потому необходимо быть внимательными. В лесу быстро стемнело, и наш путь освещался фонарями малайцев. По лесу распространялись гудение и трескотня многочисленных насекомых и птиц. На маяке мы с удовольствием насладились фруктами и, отблагодарив любезного хозяина, отправились таким же порядком на пристань.