Пятая рота - [42]

— Тебе чего? — спросил он меня.

— Мне — в Армию! — стараясь держаться прямо, заявил я.

— А-а, это ты? — прапорщик, вероятно, узнал меня, — заходи.

Кому неприятна популярность? Смотри-ка: еще и недели в Армии не служу, а меня уже прапорщики в лицо помнят! Так и до генералов я скоро доберусь.

— Товарищ прапорщик, — я сунул ему под нос повестку, когда мы прошли в сторожку, — вот тут ясно написано: «команда N18»…

— А ты не помнишь что вчера вытворял? — как-то грустно переспросил прапорщик.

Я не помнил, будучи уверен, что милиционеры забрали меня прямо от кабака. Плохо я думал о милиции и хорошо — о Советской Армии! Прапорщик мне тут же и подъяснил, что вчера, около пятнадцати ноль-ноль, я в невменяемом состоянии колотил в эти самые железные ворота со звёздами и кричал: «Педерасты, пустите в Армию», тогда как нормальные, в меру выпившие призывники, проходили на сборный пункт чуть левее: через ворота сторожки в сопровождении родителей. И, даже попав внутрь, когда меня под локотки втащили за ворота, я не успокоился и продолжал барахтать ногами. Я ходил из строя в строй, в поисках «своих», заверил всех родителей, которые провожали своих детей, в том, что «мы вернемся с победой», выпил с каждой семьей, которая ставила в строй рекрута, облобызал всю родню, стоящую около плаца, сыграл на всех гитарах в округе и куда я пропал после этого, не знает даже главный военный прокурор.

Срамота! Стыд и срам. Даже в армию уйти по-человечески — и то, у меня не получилось. Жизнь — жестянка! С первой попытки — завернули, со второй попытки — я сам себя завернул, с третьей… Вот только бы хоть она оказалась удачной.

— Товарищ прапорщик, — обратился я к привратнику, а что это за команда была: N18?

— Венгрия, — лениво пояснил прапор, — зенитно-ракетные войска.

— А у меня теперь какая?

— Команда 20-А. Сухопутные войска. Послезавтра — в это же время. Вопросы?

— Какие вопросы? — это я уже спросил у закрывшихся дверей.

Я вернулся от воспоминаний к реальной жизни, зашел в модуль и достал из вещмешка тетрадь с вложенными в нее конвертами. Мне предстояло создать новый шедевр вранья, чтобы успокоить матушку и всю родню заодно. Я сел в Ленкомнате и написал заранее приготовленную фразу:

Здравствуй, мама.

Всё. Дело встало. О чем писать дальше, я не знал.

Дела у меня идут хорошо, служба тоже идет нормально.

Глубокие мысли, но надо переходить к главному и успокоить родительницу. Перед самой отправкой из учебки, темной ночью, когда все патрули спят в комендатуре, я сорвался в самоволку и с переговорного пункта позвонил домой. Телефона дома у меня никогда не было, поэтому в бланке заказа я указал деревню. Трубку взял дед и в короткой трехминутной беседе я его клятвенно заверил, что распределился никак не в Афган, а куда — военная тайна и напишу об этом с нового места службы, если командир разрешит. Венгрия и Чехословакия отпадали. Монголия была чуть лучше, но врать, так врать. Красиво и с размахом.

По распределению я попал в Индию. Младшим военным советником при посольстве. Буду служить на радиостанции, которую изучал в учебке. Служба у меня теперь в штатской одежде, под кондиционером. За окнами джунгли, в которых прыгают обезьяны и бабуины.

Хорошо придумал! И про Индию, и про джунгли, и про бабуинов. Какая, в сущности, разница — Индия или Афган? Вот только джунглей не было верст на триста, а бабуины не прыгали по веткам, а стирались в умывальнике.

Так что ты зря волновалась за то, что я попаду в Афган. Видишь теперь, как все удачно получилось. Вот только отпусков здесь не дают и посылки из дома не принимают. Но и так у меня всего полно, а едим мы с посольскими в гражданской столовой.

Вроде все. Как освоюсь, напишу еще.

Кого из нашего двора взяли в армию?

Передавай всем привет.

До свидания.

Я успел запечатать письмо в конверт и написать адрес, как пришли земляки. Они уже были слегка «на взводе» — это было понятно по их хихиканью и от них пахло бражкой и коноплей.

— Пойдем, земляк, отдохнем, — Вован по-братски обнял меня за плечи.

— Не могу, пацаны, — начал оправдываться я, — Востриков обещал мне голову оторвать, если не увидит меня в строю. А скоро уже идти на фильм.

— Детсад, ей богу! — вздохнул Санек, — взрослые мужики, а как маленькие, все за ручки держитесь. Вы еще в пары постройтесь, когда в кино пойдете.

— Да ладно, тебе, — унял его Вован, — тут такое дело: мы завтра уезжаем. Надо бы посидеть напоследок.

— Куда? — не понял я.

— Как куда? Домой! Домо-о-ой. Понял?

У меня упало настроение: только, можно сказать, познакомился с земляками, и вот, они уезжают на дембель, а я остаюсь в полку. Без земляческой опеки. Но проводить земляков было все-таки нужно.

— Ладно, мужики, — согласился я, — я с фильма «свинчу» и приду в каптерку.

— Добро! — земляки хлопнули меня по плечу и ушли по своим дембельским делам: взрывать косяк и догоняться бражкой.

Все время до фильма я провел как на иголках, не решаясь сорваться в каптерку шестой роты. Востриков вернулся после ужина и я постарался попасться ему на глаза, чтобы мужик не переживал напрасно — тут, я тут, товарищ капитан. Мы строем пришли в летний клуб и я выбрал себе место с краю последнего ряда, чтобы, когда пойдут титры, рвануть к землякам.