27 мая 1943 года, 23 часа 45 минут. Карельский фронт, участок 32-й армии.
— А я говорю, что Волга больше, — настаивал первый номер.
— Что ты привязался со своей Волгой! Ты Енисей видал? Море, а не река, — возражал номер второй.
— Да у нас в Астрахани другого берега не видать! А возьми, к примеру, воблу. Если под пиво…
— Да что ее брать-то? Ее и в руке не видно!
Первое отделение второго взвода второй роты Н-ского стрелкового полка стояло в боевом охранении в передовой траншее Карельского фронта. Их рота была на текущую декаду выставлена на передний край батальона, и теперь одиннадцать человек во главе с сержантом охраняли наш передний край. Первый и второй номера пулеметного расчета коротали время до конца смены, продолжая бесконечный разговор, который они начали еще больше года назад. Никому из них не приходило в голову вести его днем, в расположении части или на работах.
Они могли неделями не вспоминать о нем, но стоило только им оказаться в охранении вдвоем за пулеметом, как один из них минут через сорок продолжал его:
— Вот ты в прошлый раз говорил…
И снова тек неторопливый и беспредметный разговор, который ведут между собой солдаты, долго прослужившие вместе. Все анекдоты рассказаны. Все семейные перипетии поведаны и выслушаны. Письма читаны и перечитаны многократно. Но до конца смены еще больше двух часов, и надо себя чем-то занять, чтобы не клонило в сон.
— Ну и комарья тут, аж в ушах звенит! — второй номер помахал возле лица отломанной веточкой.
— Май, — объяснил наличие в Карелии комаров в это время года первый. — Давай, что ли, ракету дадим?
Второй пересчитал патроны к сигнальному пистолету.
— Нет. Сейчас соседи дадут.
И точно, в сотне метров справа от них хлопнула и ушла в сторону противника осветительная ракета. Пользуясь коротким светом, бойцы поверх бруствера осмотрели сектор обзора.
— Вот скоро начнутся белые ночи, тогда никаких ракет не надо, — сообщил первый.
— Тогда — да, — согласился второй. — Тогда не надо. Но Енисей все равно больше Волги.
Первый номер не стал спорить по поводу размеров Енисея, приложил ладони к ушам и как локатором стал водить головой, глядя в сторону противника.
— Чего там? — встревожился второй.
Первый сделал ладонью знак, требуя тишины, и снова приставил ее к уху.
— Ну чего там? — скорее продышал, чем прошептал второй через минуту.
Первый взялся за пулемет и веером пустил над землей две длинные очереди.
— Фриц! Ком! Гитлер все равно капут, — крикнул он, сложив ладони рупором, в пространство перед пулеметом.
Справа и слева в том направлении, куда стрелял пулемет, взлетели две ракеты. Первый выпустил еще одну длинную очередь над землей.
— Ну чего там? — уже громко спросил второй. — Не видно ни черта.
Негромкий голос метрах в семидесяти впереди откликнулся с финским акцентом:
— Товарищ, товарищ!..
Пулеметчики переглянулись.
— Ты кто? — первый снова взялся за пулемет.
— Товарищ, товарищ… Я свой, товарищ!
Первый перевел взгляд от прицела пулемета на второго номера.
— Смотри-ка! Финн, а по-нашему знает.
— Может, шпион? — встревожился второй. — Давай-ка его в расход, чтоб самим потом спокойнее было.
— Не стреляй, товарищ, — этот человек будто угадал его намерения. — Я свой.
Подумав короткое время, первый предложил второму:
— Может, не надо его в расход? Давай поймаем его и сдадим по команде. Вдруг он — ценный «язык»? Нам с тобой за него тогда медаль дадут.
— Догонят и еще раз дадут. Только раньше особисты затаскают. Замучаешься на допросах в Смерше доказывать, что ни в какой связи ты с этим фашистом не состоял и на твою позицию он вышел случайно, что вы с ним об этом заранее не договаривались.
— Не стреляй, товарищ, — настаивал голос, доносившийся с той стороны, и, кажется, убедил.
— Ладно, фашист, — разрешил первый. — Ползи сюда. Но только без фокусов! Враз пулями нашпигую, как поросенка чесноком.
Впереди послышалось кряхтение, и через несколько минут в окоп через бруствер перевалился человек с большим и грязным рюкзаком за спиной.
— Возись теперь с ним, — брезгливо отшатнулся второй. — Весь изляпался, поросенок.
— Надо сообщить командиру, — догадался первый.
— Зачем? Сменимся через два часа и этого с собой захватим.
— А два часа он с нами покурит?
— Ну да, — подтвердил второй. — Не отпускать же, раз уж поймали. Ну-ка, мил человек, скидывай свой сидор и ложись-ка на брюхо.
Человек недоверчиво покосился на пулеметчиков, но команду выполнил. Он с видимым облегчением скинул с плеч лямки рюкзака и лег на дно окопа. Второй вытащил из петель галифе ремень и ловко связал перебежчику руки за спиной.
— Это ненадолго, всего на два часа, — успокоил он. — Для твоей же пользы. А если ты попытаешься освободиться или бежать, то мы за тобой гоняться не будем. Тебя пуля догонит.
— Хорошо, — согласился человек. — Вы только рюкзак не трогайте.
— Да на хрена он нам сдался? — удивился первый. — В твоем грязном барахле копаться? Кому надо, тот разберется. А если ты захочешь, например, до ветру, то потерпи немного. Нам недолго стоять осталось. Или валяй под себя. Все равно твое обмундирование все в глине.
Через два часа перебежчика привели на командный пункт роты.
