Пятая печать. Том 2 - [7]

* * *

Я и Голубь идем за фрайером. Штык, Кашчей и Мыло, раскаленные до шипения азартом игры, идут поодаль, целиком поглощенные подсчетом зеленых спичек. Видя, что мы пасем сазанчика, Шмука линяет на другую сторону улицы. Ему к сюжету приближаться ни к чему. Фрайер Шмуку срисовал в сберкассе, и долгая близость сверкающих чистотою ушей Шмуки к бумажнику фрайера может нервировать сюжет. А нервную систему фрайера беречь надо.

Но сазанчику не до Шмуки! Поглощенный приятными мыслями, он задумчиво бредет к трамвайной остановке, помахивая красивым кожаным портфелем. По его отрешенности от мира сего и по легкомысленному помахиванию портфелем можно догадаться, что этот совслужащий, небось ответственный работник, вступает в прекрасную фазу своего годового цикла, превращаясь из ответственной чиновничьей гусеницы в безответственного свободного мотылька, спешащего до предела заполнить отпускными удовольствиями мотыльково кратковременный срок очередного отпуска.

И в расцветающем сердце фрайера, которое природа расположила напротив бумажника, трепещут, как крылья рождающейся бабочки, озорные чувства предвкушения лирических приключений, которые сулят отпускные возможности и толщина лопатника, подогревающего любвеобильное и пылкое сердце мужчины среднего возраста.

Фрайер на остановке. Помахивая портфелем, переминается с ноги на ногу, и вдруг под влиянием мотыльковых импульсов от прорезающихся в душе его крылышек свободной любви он радостно, как школьник узнавший, училка заболела, взмахивает портфелем и… отправляется пешком! Да что за невезуха — пехом попер фрайерюга! Если он не сядет в тарку, вся работа Шмуки пошла насмарку! И придется повторять: нового сазанчика искать!

А быть может, еще не все потеряно? Фрайер заходит в магазин «Динамо», смотрит на удочки, крючки, гамаки и мячи — все для летнего отдыха. Но не покупает. Не собирается отдыхать с семьей на даче, на речке, точкует персональный кобеляж — курортный вояж. И рука фрайера непроизвольно поглаживает левую сторону груди, где под бумажником нетерпеливо бьется сердце не молодого и опытного ловеласа. Как ему приятно ощущать лопатник полный хрустящих купюр!

Обидно, коль сорвется такой жирный сазанчик! Но только фрайер покидает магазин, как из-за угла со скрежетом выползает трамвайчик… «Эх, трамвайчик, марка-тарка, ах, какой ты молоток! Нет нам лучшего подарка — подоспел ты точно в срок! Значит, полный нормалек!» — запели радостно наши криминальные душонки! Понатуре так: фрайер спешит на остановку.

* * *

Вагон трамвая наполнен пассажирами умеренно. Утренний давильник прошел, до вечернего — далеко. Нормальная рабочая обстановочка. Если правильно выбран прием, в тарке везде работать хорошо, но на площадке — лучше. Поэтому Голубь и Штык, застряв перед фрайером на площадке, не дают ему пройти в вагон, а в это время Кашчей, поднажав на слишком вольготно стоящих пассажиров у окон, освобождает место перед фрайером. По научному закону, открытому до изобретения трамвая: природа не терпит пустоты, и фрайер заполняет освободившееся место. Встает, повернувшись лицом к окну, спиной к нам и держится рукой за бумажник. Первая часть подготовки фрайера закончена: фрайер в стойле! Спиной к фрайеру встает крепенький Штык. Он будет ограничивать излишнюю подвижность фрайера во время операции. Слева от фрайера Кашчей втиснулся с пионерским журнальчиком «Костер». Он будет умного мальчика изображать и щипанцы мне тушевать. Я встаю чуть позади и сбоку от фрайера. Когда надо Кашчей меня ближе подпустит. Мыло жарко сопит мне в спину. Он на пропуле — ему с лопатой смываться, чтобы я на случай шухера сухим был. Голубь стоит за несколько человек от нас по ту сторону от фрайера и через окно городским пейзажем очень интересуется. На фрайера он не смотрит. Ему шарманку крутить. Хороший отвод — гарантия успеха.

Со скрипом качается старенький вагон. Качнуло фрайера, отпустился он от лопаты, взялся левой рукой за поручень под окном и закрыл от меня левак. Вот если бы он держался правой! Только я об этом подумал, как…

— Извините, — очень вежливо говорит Кашчей фрайеру, — я вам не помешаю? — И журнальчик открывает под рукой у фрайера… Интеллигентный фрайер перехватывает портфель в левую руку, берется за поручень правой. И грудь ко мне чуть-чуть разворачивает, чтобы Кашчею место освободить для журнала!

— Что вы с таким интересом читаете, молодой человек? — интересуется фрайер.

— Тшщук и Гек… повесть… отшень интересная! — неожиданно отвечает Кашчей. Ну, думаю, молоток, хоть название прочитал! Теперь левая пеха передо мной — только пиши, когда Кашчей ширму даст. Все идет как часики. Я пинаю Штыка, тот сигналит Голубю — шарманка крутится! Оторвавшись от созерцания городского пейзажа, Голубь через чью-то спину шлепает фрайера по правому плечу, работая на отвертку от меня.

— А-а-а!!! Вот где ты мне попался, пидра лысая! — базлает Голубь на весь вагон, — обкозлил Катьку, и в кусты?! Она ж малолетка, ей шышнадцать! От тебя, козла, ребеночка понесла! Все ждет она тебя, кобель лысый!

Вздрюченный фрайер оглядывается, но как следует не может повернуться, мешает спина Штыка. Возмущенный фрайер вращается внутри своего пиджака. Багровея, фрайер задает идиотский вопрос: