Пятая печать. Том 1 - [13]
Глава 6
Я задумчиво стукаю прутиком по уголькам в костре, высекая фонтанчики искр. Виктор нарушает молчание:
— Ты, Саша, копнул в сердцевинку самой запретной темочки… про миллионы «пропавших без вести». Они не включены в число погибших, и количество их никому не известно. Они исключены изо всех статистик. О них опасаются говорить даже в их семьях. Поэтому за бугром войну, которая у нас «Отечественная», называют «Странной» или «Неизвестной»! Отчасти и потому, что вся правда об этой войне, вплоть до потерь, засекречена так, что не понятно: а была ли война?? Принудительная война под конвоем…
Архивы об этой войне ни-ког-да не откроют, потому что… ИХ НЕТ!! Все уничтожено при Сталине!! В школах США учат детей, что их отцы победили в Европе Гитлера и Сталина! Ведь американцы воевали не с немцами, а с русскими! И в Бретани, и в Арденнах…
Как-то заинтересовали меня потери в «Битве под Москвой». По нашим официальным данным, я подчеркиваю: на-ашим! — мы, находясь в обороне против двух миллионов немцев, сумели потерять два миллиона «пропавших без вести»! Это — не считая другие потери!
Разве это не абсурд? Без вести пропавших под Москвой оказалось столько же, сколько было там немцев! И потеряли мы их в обороне, а не в отступлении!! Тем более там была потом наша победа… Значит, красноармейцы бежали сдаваться в плен за драпающими немцами?!! Или впереди их?
А за первое полугодие войны сдалось в плен около четырех миллионов! И численность немецкой армии на Восточном фронте была меньше, чем тех, кого называют «пропавшими без вести». А когда «пропадает без вести» половина Красной армии, то «тайны Бермудского треугольника» — это хи-хи на уровне микроба! И понятно, почему в СССР двадцать лет не публикуют сведения о «без вести пропавших», которых в начале войны было во много раз больше, чем погибших?!! Даже и о погибших врут! При Сталине говорили о четырех миллионах, потом о семи… Никита, с кондачка, махнул до двадцати… а я уверен, завтра скажут о тридцати, послезавтра о сорока, добавляя к каждому юбилею по десятку! А как не врать историкам, если всех нас с детсадика к вранью приучили?!!
— В том-то и дело… — говорю я, постукивая прутиком по бревнышку. — И возникает вопрос: А БЫЛА ЛИ ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА? Война была великая… но разве она Отечественная, если с той и с другой стороны воевали русские?!
Ожидаю возмущение оппонентов, а его нет.
— Это ты, Саша, про власовцев? — миролюбиво спрашивает Лена. Хиленькая реакция!
— Про власовцев — тоже, — отвечаю я с некоторой досадой на спокойствие слушателей. — Сколько было солдат только в РОА — Русской Освободительной Армии?
— Ну, и сколько же? — щурится Виктор.
— Около миллиона… — говорю не очень-то уверенно.
— Хм… попал. Не в десятку, но в яблочко. По англо-американским данным — полтора. Им от РОА больше всех перепало. Численность РОА — противоречива. Наши данные о составе и численности Власовской армии в разы отличаются от английских и американских. Мы приуменьшаем: стыдно, что столько лучших солдат сбежали к немцам, а союзнички, которым эта армия крепко по сусалам врезала, преувеличивают. Но я больше верю союзникам: они привирают в разумных пределах, а не поперек арифметики, как в СССР!
— Та-ак… — продолжаю я, ободренный поддержкой Виктора. — А в КОНР — Комитет Освобождения Народов России под командованием генерала Краснова — входили национальные легионы: Грузинский, Армянский, Калмыцкий, Прибалтийский, Белорусский… и так далее — по числу членов «дружной семьи народов СССР»! Не было там только Украины, потому что Украина имела УПА — Украинскую Повстанческую Армию, да еще ОУН — Организацию Украинских Националистов!
Да! А ведь был и белоэмигрантский корпус Рогожина! И едва ли был он один — я ведь знаю не все. Да!! А казаки?!? Казачий корпус генерала Даманова из «Казачьего стана» в Италии… Пятнадцатый кавалерийский казачий корпус… А сколько их было до пятнадцатого и после?!!.. Да! А как назывались те казачьи корпуса и дивизии под командованием генерала Шкуро, которые двадцать лет стояли в разных странах Европы, дожидаясь своего часа?
По самым скромным предположениям, была в Европе не одна сотня тысяч лихих казаков: Кубанских, Донских, Терских, для которых война с Советским Союзом была долгожданным праздником возвращения на родину! Двадцать лет ждали казаки этого часа!!.. Да что казачки… им на роду написано — умирать на чужбине за родную землю.
А в КОНРе и авиация была!.. «Сталинские соколы» перелетали на сторону немцев! И не только в первые месяцы войны, но и в последние! Перелетали, чтобы выплеснуть этим поступком ненависть и презрение к советскому народу! А как был тщателен отбор курсантов в летные училища! Не по здоровью, а по характеристике из НКВД. За каждую рекомендацию гебисты головами отвечали!
Рассеянно помахивая огоньком на кончике прутика, я молчу, вспоминая о зависти к курсантам престижных школ ВВС, куда перед войной набирали подростков моего возраста. И как я мечтал быть летчиком! Но какая пропасть отделяла меня, вора, с клеймом «чес», от них — чистеньких, спортивно подтянутых курсантиков в военной форме с небесно голубыми петличками, в которых сияли заветные крылышки с пропеллером! А как обидно, когда заветная мечта сбывается… но не у тебя! Неужели среди них, небожителей, были такие, как я, — ненавидящие СССР?!!
Судьба сына, 10-летнего Саши Войлошникова, ЧСИРа — члена семьи изменника Родины, изложена в романе «Пятая печать».«…После второго ранения, став восемнадцатилетним инвалидом войны, обрел я не только солидное звание ветерана, но и соответствующее званию благоразумие: научился жить по правилу «не высовывайся!». Не выжить бы мне в советском обществе сталинской эпохи, не будь я инвалидом ВОВ со справкой о тяжелой контузии. Эта справка оправдывала «странное» поведение…».
«В знойный, ясный июльский день 1768 года, по Луговой улице (ныне Морская), что прилегала к Невскому проспекту в Санкт-Петербурге, часу в третьем дня, медленно двигалась огромная карета очень неказистого вида. Она вся вздрагивала, скрипела и звенела гайками при каждом толчке; казалось, вот-вот развалится допотопный экипаж; всюду виднелись какие-то веревочки и ремешки. Наверху ее были грудой навалены сундуки, ларцы и корзины самых разнообразных форм; позади, на особом плетеном сиденье, похожем на мешок из веревок, сидел парнишка лет пятнадцати и, разинув рот, поглядывал по сторонам…».
Николай Николаевич Алексеев (1871–1905) — писатель, выходец из дворян Петербургской губернии; сын штабс-капитана. Окончил петербургскую Введенскую гимназию. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. Всю жизнь бедствовал, периодически зарабатывая репетиторством и литературным трудом. Покончил жизнь самоубийством. В 1896 г. в газете «Биржевые ведомости» опубликовал первую повесть «Среди бед и напастей». В дальнейшем печатался в журналах «Живописное обозрение», «Беседа», «Исторический вестник», «Новый мир», «Русский паломник».
Николай Андреевич Чмырев (1852–1886) – литератор, педагог, высшее образование получил на юридическом факультете Московского университета. Преподавал географию в 1-й московской гимназии и школе межевых топографов. По выходе в отставку посвятил себя литературной деятельности, а незадолго до смерти получил место секретаря Серпуховской городской думы. Кроме повестей и рассказов, напечатанных им в период 1881–1886 гг. в «Московском листке», Чмырев перевел и издал «Кобзаря» Т. Г. Шевченко (1874), написал учебник «Конспект всеобщей и русской географии», выпустил отдельными изданиями около десяти своих книг – в основном исторические романы. В данном томе публикуются три произведения Чмырева.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.