Пять зелёных лун - [19]

А также стало ясно другое: мрак так непрогляден потому, что она ослепла.

И еще одна мысль: почему, чувствуя боль в руках и ногах, она в то же время не может ими двигать? Что за странная форма паралича?

Она гнала от себя ответ, но неодолимо, хотя и медленно, он обретал ясные очертания: это вовсе не паралич. Она не может двигать руками и ногами потому, что у нее их нет. Боли, которые она испытывает, — фантомные, они не вызваны никакими внешними раздражениями.

Когда все это дошло до нее окончательно, она впала в обморочное состояние.

Очнулась она против своей воли. Отчаянно, изо всех сил она попыталась не думать и не чувствовать — подобно тому, как уже не видели ее глаза и не слышали уши.

Но назойливо лезли в голову мысли: почему она жива? Почему не погибла при столкновении?

Фред наверняка погиб. Астероид появился совершенно неожиданно; столкновение было неизбежно. Чудо, что спаслась она, если это можно назвать спасением: безглазый, безрукий и безногий обрубок, лишенный всяких средств связи с внешним миром, она теперь была более мертвой, чем живой. И нельзя поверить, чтобы Фред тоже мог остаться в живых — так же, как и она.

Так лучше — Фреду не придется, глядя на нее, подавлять дрожь ужаса, не придется переживать из-за того, что стало с ним самим. Он всегда был красавцем, и для него увидеть себя искалеченным и обезображенным равносильно смерти.

Надо найти способ последовать за ним, убить себя. Конечно, это очень трудно, когда у тебя нет ни рук, ни ног, нет возможности узнать, где ты и что тебя окружает; но все равно, рано или поздно она что-нибудь придумает. Она слышала от кого-то, что люди душат себя, проглатывая собственный язык. Теперь, когда она вспомнила об этом, настроение ее поднялось. Она может попробовать это прямо сейчас, может…

Нет, не может. Она не поняла этого сразу, но поняла теперь: языка у нее нет.

Она не потеряла сознания, хотя желала этого всей душой. Она подумала: «Нужно просто напрячь волю, заставить себя умереть. Умри, беспомощный обрубок, оборви пытку; умри, умри, умри!..»

Но она не умерла, и через некоторое время ей пришла в голову новая мысль: кроме них с Фредом, на корабле никого не было, и не было никакого другого корабля где-либо вблизи. Кто же тогда не дал ей умереть? Кто подобрал ее искалеченное тело, остановил поток крови, стал лечить ее раны, сохранил ей жизнь? И для чего?

Безмолвие не давало ответа, и не давал ответа собственный ее разум.

Прошла целая вечность, и она вновь погрузилась в сон.

А когда проснулась, услышала голос:

— Вы чувствуете себя лучше?

«Я слышу! — мысленно закричала она. — Какой странный голос, с таким необычным акцентом. Вообразить что-нибудь похожее я бы никогда сама не смогла — значит, я уже не глухая! А может, и не слепая? Может, это просто был кошмар и…»

— Я знаю, что ответить вы не можете. Но не бойтесь, скоро вы снова будете говорить.

Чей это голос? Не мужчины, но и не женщины. Странно хриплый, но с четкой артикуляцией, монотонный и вместе с тем приятный. Врач? Откуда он мог взяться?

— Ваш муж тоже жив. К счастью, и он, и вы по

пали к нам сразу после наступления смерти.

К счастью? Ее охватила ярость. Лучше бы вы дали нам умереть! Хватит того, что осталась в живых я, беспомощная калека, во всем зависящая от других. Но знать, что жив Фред, знать, что он увидит меня такой, какой я стала теперь — безобразной до ужаса… Нет, мне этого не вынести. Верните мне дар речи, и первое, о чем я попрошу, так это чтобы меня убили. Я не хочу жить!

— Возможно, желание смерти, которое вы сейчас

испытываете, покинет вас, когда вы узнаете, что способность владеть конечностями и органами чувств будет вам возвращена. На это потребуется некоторое

время, но сомнений в исходе нет никаких.

Что за бред?! Да, она знает, что врачи преуспели в создании искусственных рук и ног, ни в чем не уступающих естественным; но ей, если она правильно поняла, обещают вернуть собственные руки и ноги? И даже — она сама это слышала — собственные органы чувств! Значит, речь идет не об электронных заменителях ушей, глаз, а о…

Чушь, ей обещают невозможное. Говорят просто для поднятия духа, как принято среди врачей. Говорят, чтобы придать ей мужества, подбодрить. Но бороться не стоит — у нее не хватит для этого сил. Она хочет только умереть, и как можно скорее.

— Вероятно, вы уже поняли, что я не то существо, которое бы вы назвали человеком. Но это не должно вас тревожить — мне не составит никакого труда восстановить вас в том виде, какой вы сами сочли бы правильным.

Голос умолк. Может, это и к лучшему — ей и так слишком много было сказано. К тому же она не может отвечать на вопросы и задавать свои, ведь их у нее столько!

Так, значит, это не человек?… Но тогда кто? Почему он говорит на языке людей? Что он сделает с ней после того, как восстановит ее тело?

Она знала: существуют внеземные цивилизации, которым неведомо понятие красоты. У других же цивилизаций, если оно и есть, это понятие не имеет ничего общего с человеческим. Не сочтет ли говорившее с ней существо, что оно вполне ее восстановило, если, снабдив ее руками, ногами и глазами, одновременно придаст ей вид страшилища? Не станет ли оно при этом гордиться своим искусством — как когда-то гордились врачи на Земле, если им удавалось сохранить жизнь обезображенным калекам с плохо работающими органами? Не превратит ли оно ее в нечто такое, на что Фред будет смотреть с дрожью и омерзением?