Пять столетий тайной войны - [148]

Как и прежде, в задачу британского поота зачастую входил шпионаж не только против страны, при правительстве которой он был аккредитован, но и против соседних государств. Так, лорд Стейр, будучи послом в Париже, имел шпионов в ряде стран (например, в Испании в 1720 г. некоего Уилкинса). Английский посланник в ганзейских городах Уич нанял шпиона в Дрездене Якоба Дейлинга, которому платил 60 ф. ст. в год. Английские контакты с государствами Северной Африки (включая алжирских пиратов) во многом были связаны со стремлением получать информацию о передвижениях французского флота в Средиземном море. Поскольку речь шла о шпионаже, проводившемся дипломатическими ведомствами, роль резидентов, как правило, брали на себя послы. Лишь в редких случаях разведчики поддерживали прямые связи с министерством иностранных дел в Лондоне.

Когда, особенно в недружественных столицах, в деятельности британских послов главным становилось их участие в тайной войне, они приобретали репутацию разведчиков, прикрывшихся дипломатическим иммунитетом. Подполковник Роберт Кэмпбелл, отправленный в 1757 г. в Стокгольм с целью дипломатического зондажа, должен был доложить начальству, что шведы рассматривали его как «шпиона с верительными грамотами». Бывали и еще более досадные казусы. Британский посол в Петербурге во время Семилетней войны (1756—1763 гг.) Чарлз Хенбери Уильяме считался ходатаем по делам союзника Англии — прусского короля Фридриха II и с полным на то основанием, так как настойчиво пытался подкупить всех способных помочь ему в этом, начиная с супруги наследника престола — будущей Екатерины II. Поэтому Уильяме совсем напрасно жаловался в письме в Лондон, что злые языки советовали императрице Елизавете Петровне смотреть на него «более как на прусского шпиона, чем на английского посла».

Старое соседствовало с новым. Предпринимались даже попытки возродить такие давние приемы тайной войны, как использование самозванцев, широко применявшееся, например, в Англии в конце XV в. или в России в начале XVII в. Во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. на Западе в различных кругах возникла мысль о возможности создать затруднения для правительства Екатерины II, исподтишка поддерживая притязания красивой авантюристки неизвестного происхождения, которая именовала себя Елизаветой, княжной Всероссийской, дочерью царицы Елизаветы Петровны (от ее морганатического брака с А. Г. Разумовским) и, следовательно, внучкой Петра I. Самозванка принимала и много других имен. В историю она вошла под именем княжны Таракановой. (Существовала и другая княжна Тараканова, которую считали дочерью Елизаветы и Разумовского. В детстве ее увезли за границу, в 1785 г. она по распоряжению Екатерины вернулась в Россию, постриглась в монахини московского Ивановского монастыря под именем Досифеи и умерла в 1810 г. Казна отпускала на ее содержание крупные суммы.) По поручению Екатерины граф Алексей Орлов, который находился с русской эскадрой в Средиземном море, разыскал Тараканову в Риме. Орлов предложил самозванке выйти за него замуж, взамен чего обещал возвести ее на российский престол. Они поехали в Ливорно, где стояли русские суда, и прибыли на флагманский корабль «Исидор». Там Тараканова была арестована. 11 мая 1775 г. она была доставлена в Кронштадт и вскоре заключена в Петропавловскую крепость. В своих показаниях узница не раскрыла ничего существенного и 4 декабря 1775 г. умерла от туберкулеза. Таким образом, она не дожила до наводнения 1777 г. и не утонула в залитом водой каземате, как это изображено в известной картине К. Д. Флавицкого «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения» (1864 г.).

Средства связи не претерпели существенных изменений в эту эпоху. предшествовавшую эре железных дорог. Доставка в Лондон даже официальной корреспонденции по почте занимала из Парижа и Гааги 3 дня, из Мадрида — 18, из Рима и Стокгольма — 21, а из Константинополя — даже 40 дней. Пересылка наиболее важных донесений курьерами редко приводила к значительному сокращению этих сроков.

По-прежнему острой проблемой являлась сохранность депеш. Посылка их почтой была почти равносильна молчаливому согласию на ознакомление с ними иностранных властей. Чтобы как-то воспрепятствовать этой чрезмерной любознательности, английская дипломатия пыталась иметь альтернативные пути пересылки своей деловой переписки, минуя почту, — через Францию и Голландию, иногда только морем (несколько маршрутов важно было сохранять и на случай войны, когда другие, проходившие через вражескую территорию, естественно, оказывались недоступными). Шифр не спасал дела. Практика показывала, что большое количество зашифрованных сообщений создает дополнительные возможности иностранцам раскрыть код. Каждое посольство имело целый набор различных шифров, хотя они стоили дорого — около 150 ф. ст. каждый. Многие депеши посылались одновременно несколькими путями. Отправление депеш со специальными дипломатическими курьерами обходилось настолько дорого, что к такому способу можно было прибегать только при особой необходимости. Иногда не рисковали посылать письменные депеши и с курьерами. Некоторые важные сведения, особенно относящиеся к области тайной войны, сообщались устно доверенным лицам, которых отряжали в Лондон. Так, например, поступили, когда бывший испанский министр Рипперда получил убежище в английском посольстве в Мадриде и обещал раскрыть все секреты своего правительства.