Пять столетий тайной войны - [146]

Взятки были настолько обыденным делом, что их брали порой с целью обмануть чужое правительство, поставляя ему неверные сведения или вводя в заблуждение обещанием помощи. Графа Панина, министра Екатерины II, подозревали в том, что он получил деньги от Фридриха II с тайного согласия царицы, чтобы таким образом войти в доверие к прусскому королю и заранее быть осведомленным в его намерениях.

Подкупы, как подчеркивал анонимный автор трактата «Замечания об обязанностях посла» (1730 г.), крайне важно производить таким образом, чтобы скрыть источник происхождения денег. Это в интересах и того, кто подкупает, и того, кого подкупают. Английские разведчики очень хорошо усвоили мысль, что значительно проще и (при прочих равных условиях) дешевле давать взятки вельможам и министрам, которые и сами склонялись к внешнеполитическому курсу, устраивавшему Лондон, чем подкупом привлекать на свою сторону противников такого курса. Это правило, правда, не касалось тех государственных деятелей, чьи симпатии и антипатии целиком определялись количеством золота, которое они получали из иностранных столиц. В этих случаях, как англичане убедились на горьком опыте, волей-неволей приходилось перекупать этих достойных мужей, что было обычно дорогостоящей операцией и не давало никакой гарантии, поскольку для них могли возникнуть новые соблазны.

В практику британской разведки входил и подкуп чужих шпионов. Так, Хенбери Уильяме, когда он в 1750 г. был послом в Берлине, старался переманить на английскую службу ирландца, бывшего прусским шпионом в России и давно не получавшего жалованья от своих прежних нанимателей.

В XVII в. говорили, что война обязана питать войну. То есть добыча, взятая у неприятеля, и контрибуция, наложенная на мирное население, должны покрывать военные расходы. Французская разведка нередко исходила из убеждения, что шпионаж должен питать шпионаж. Трактирщики и содержатели игорных и публичных домов и другая подобная им публика не только сами состояли на службе в полиции, но и были обложены специальной данью, шедшей на содержание шпионов-дворян.

В XVIII в. на смену придворным интриганкам приходит тип профессиональных шпионок. Французское правительство постоянно подсылало к иностранным дипломатам своих агентов-женщин. Так, за герцогом Дорсетским, бывшим послом во Франции в 80-е годы XVIII в., было поручено шпионить актрисе Бачелли.

Впрочем, грань между профессионалами и дилетантами была зыбкой. Английская секретная служба широко использовала в качестве своих агентов молодых аристократов, путешествовавших для пополнения образования и приобретения светского лоска по европейским столицам. Принятые в высшем свете, эти отпрыски знатных семейств ловили слухи, пытались получить доступ к секретам через своих любовниц, не брезгуя при этом, как свидетельствует скандальная хроника тех лет, ни сутенерством, ни сводничеством.

В основном к середине века британская секретная служба освободилась от династических забот и от прежних внутриполитических обязанностей в борьбе за власть в Англии и тем самым получила большую свободу рук в действиях за рубежом. Отнюдь не ограничиваясь задачами сбора информации, вмешиваясь в борьбу за власть в других странах, английская агентура участвует в подготовке дворцовых переворотов к вящей выгоде британского капитала.

Одной из предпосылок успешной деятельности английского посла в качестве главы разведывательной организации было влияние, которым располагал этот дипломат у себя на родине. Без этого, как правило, не удавалось получить в достаточной степени независимость в действиях. Ждать по каждому поводу инструкций из Лондона при тогдашних средствах связи и бюрократической рутине, царившей в канцеляриях Уайт-холла, значило обрекать на неудачу любое дело, где требовались быстрые решения. К тому же влияние нужно было и для того, чтобы получить достаточные средства для ведения разведки. А на них нередко в Лондоне скупились даже в тех случаях, когда посла посылали на его пост прежде всего как представителя секретной службы.

Иногда дипломатические должности давались в награду за успешное выполнение шпионских заданий. Так, например, капитан Джеймс Деф-риз, поступивший волонтером в армию Карла XII, чтобы сообщать в Лондон о русском походе шведского короля, был потом назначен британским представителем в России, а затем в Данциге.

Нередко, напротив, в функции дипломатов входило только обеспечение быстрой пересылки донесений шпионов, над которыми послы не имели никакой власти и могли даже не знать их подлинных фамилий. Каналами связи служили также английские торговые дома. При отправлении по почте шпионский текст писали невидимыми чернилами, иногда по краям газетного листа.

Английские министры и послы не раз пытались превратить в своих агентов дипломатов других стран. Так, Болингброк пользовался для этой цели услугами саксонского посланника в Лондоне — «тщеславного и лживого гасконца», который получил за свои услуги 300 ф. ст. Задачей саксонского дипломата было разведывать намерения и интриги «немцев и других» во время переговоров о заключении Утрехтского мирного договора. Через несколько десятилетий другой саксонский посланник — Флемминг сослужил аналогичную службу герцогу Ньюкаслу. В 30-х годах XVIII в. английский посол в Париже граф Джеймс Уолдгрейв в числе многих своих агентов имел также шведского посланника, передававшего все услышанное от французских министров, и бывшего представителя саксонского курфюрста. Лорд Уолдгрейв получил от французского правительственного служащего 10 шифров, заплатив 100 луидоров за каждый из них.