Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая - [12]
Купила билет на самолёт, на вечерний очень поздний рейс. В тот день у нас было, как обычно, 4 пары. Микробиология практика, лекция по физиологии, затем по агрономии такая контрольная «современная»: тестовая, с использованием перфокарт, и что-то ещё. Может быть, вспомню, я очень долго все 4 предмета хорошо помнила. Я так и вижу перед собой странички тетрадок, и писала я в тот день вразнобой: то тесно ставя буквы, то оставляя между ними огромные промежутки. Так я заволновалась, что «завтра в это время буду уже дома», как я сказала однажды маме, только, наоборот, про Москву. Но до этого ещё надо будет дожить, это я скажу маме на пятом курсе! А пока сразу из академии я мчусь в аэропорт, я с утра собралась, тетради отдаю Наташе.
Но белоярского автобуса нет, как нет ни малейших его признаков. У него это иногда бывает, особенно когда я на самолёте из Москвы прилетаю. Добрые люди в райкоопе в Мошково позволяют мне позвонить по телефону домой; какие замечательные простые нравы царили в то время! В своём районе звонки бесплатные! В трубке я слышу солидный мужской голос, и кричу радостно:
– Папа! Пап!
– Никакой не папа!
– Ой, извините, пожалуйста! Я к Норкиным звоню!
Я в растерянности медленно кладу трубку, но уже у самого рычага из неё спокойно сердито доносится:
– А это и есть квартира Норкиных, только никакой не папа!
– Да-а? А кто это? – я так и вижу: кто-то чужой жутко расхаживает по нашему дому, и почему-то в обуви, не разувшись!
– Дядя Сеня! Семён Романович!
Но про рейсовый автобус Семён Романович, конечно же, ничего не знает. Мама на работе. У папы забой. Вот так гости у нас!..
Всё же я как-то приезжаю. Дома, хотя и нет родителей, но всё равно очень хорошо, уютно; тётя Валя такая милая, домашняя; обутым, конечно, никто не ходит, и я очень рада; но прямо с порога – разбирательства:
– А чего ты так визжала, а: “па-ап, па-ап”?
Для начала – я довольна, я просто счастлива, я – дома! А что я так обрадовалась?! По телефону голоса легко спутать, я думала, это папа, извините, Семён Романович!
– Не в том дело, и неважно, кто это был, а чего уж так визжать-то!
Я отрываюсь от этого трудного диалога-препирательства, оставляю за нашими гостями последнее слово, и перехожу на правильный внутренний торжествующий монолог: а вот нет у Вас, Семён Романович, дочки, и Вы, наверное, завидуете, что можно так радоваться папе даже по телефону.
Семён Романович нечаянно услышал то, что ему вовсе не было предназначено.
Я понимаю, что никто не знает и не догадывается о моём приезде, и решаю, что надо сообщить об этом папе и маме! Только не по телефону, конечно; что за разговор по телефону, если я приехала домой! После чая и краткого рассказа про свою жизнь в Москве я иду к маме на работу, потом на забойный пункт, остаюсь там немного «посортировать». Ведь это моя будущая специальность!
Вечером мы с папой приходим домой; тем временем мама и тётя Валя нажарили ароматных сочных котлет. Семён Романович сходил в магазин за водкой. Но как неудачно они приехали! Нам нельзя пить никакую водку! Обычно пишут заранее, мол, мы приедем к вам в гости в такое-то время, и уж мамочка моя не затруднилась бы сформулировать, почему хорошо приехать в любое другое время, кроме ноября – папа работает допоздна и без выходных.
Твердохлёбы гостили у нас уже, наверное, с неделю. Тётя Валя умудрилась заболеть: она отравилась тем, что попробовала сырой фарш, достаточно ли он посолен. И зачем я, Таня, так сделала, никогда раньше я не пробовала фарш; да чёрт бы с ним, пусть бы он был недосолен, сетовала она мне потом в сердцах. И правда. Моё неожиданное появление почему-то словно подливает масла в огонь; весь вечер разговор не мирный, а какой-то беспокойный. Я рассказываю тёте Вале о своей жизни, например, так: «Вернулась в общагу…» Я не могу по-другому сказать, я даже не замечаю, как я говорю, но её буквально передёргивает: «И маме тоже так говоришь?! И Любе?! А может быть им неприятно будет такое от тебя слышать!» Я с размаху не могу понять, кто такая Люба… И маме, и папе, конечно, тоже так говорю, отвечаю я про себя; мама меня внимательно слушает и никогда не исправляет, не перебивает, никогда не делает мне замечаний; уж тем более так сердито.
Утром они решают уехать. Так же неожиданно, как приехали; нагостились. Мы все идём провожать их на трёхчасовой автобус.
Какое солнце сияет! Как снег скрипит! Какой приятный лёгкий морозец! Папа приходит на автобусную остановку прямо с работы, он торопливо снимает перчатки, закуривает, жмёт руку Семёну Романовичу и говорит ему тихонько, но я слышу: «Спишем! Спишем!» Это он так завуалированно извиняется. Дождавшись отъезда автобуса, папа быстро идёт не домой, а снова на ферму. Мы с мамой провожаем его задумчивыми взглядами. Со спины кажется, что он молод – плечи расправлены, шагает энергично, по-солдатски; на самом деле, я знаю, что папа чувствует себя как бы хозяином всей этой деревни, а забой – это не что иное, как уборка урожая, как любят писать в стенгазетах и всевозможных агитлистках. И до конца забоя ещё очень далеко, работы много, расслабляться рано.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.