Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [49]

Артель преследовали, собирались закрыть совместными усилиями обкома партии Коми АССР и Министерства цветной металлургии СССР. К делу подключились правоохранительные органы и партийная печать: «Печору» громили в «Социалистической индустрии». Это, конечно, не «Правда», но все-таки орган ЦК. Причины объяснил сам Туманов в книге воспоминаний «Все потерять – и вновь начать с мечты…»: «Министерство в отчаянных усилиях на скромные проценты едва-едва повышает экономическую эффективность. И тут мы отличаемся разительно. Производительность труда в „Печоре“ более чем втрое выше средней по отрасли. Министерские экономисты упрекают нас в саморекламе и доказывают, что не втрое, а только в два раза наша производительность выше среднеминистерской. Но это – причина, чтобы артель ликвидировать?

Дело было в другом.

Только дискредитируя те пока еще немногочисленные предприятия, где полный, последовательный хозрасчет, зависимость доходов каждого от конечного результата, демократизм внутрипроизводственной жизни становятся нормой, чиновники могли доказать необходимость жесткого административного управления. Для иных методов требовались бы люди совершенно другого мировосприятия и интеллекта».

Эту экономическую подоплеку легко расшифровали Лацис и Гайдар. И решили заступиться за «Печору». «Коммунист» опубликовал письмо в защиту артели. Но на этом не остановил свои усилия. «В событиях 1986–1987 годов, связанных с нашей артелью, – писал Туманов, – обнаружилось противостояние двух принципиально разных пониманий перестройки и ее целей… Вдруг оказалось, что популярный журнал, считавшийся знаменем демократии и перестройки, в этой ситуации побоялся печатать очерк о нашей артели, а теоретический журнал ЦК КПСС, ортодоксальнее которого, казалось, быть не может, открыто выступает в защиту „Печоры“… Мы стали понимать, что размежевание в обществе не на поверхности, не в формальной принадлежности к той или другой политической группировке. Граница проходит через все гражданские институты, в каждом из них раскалывая людей на жаждущих перемен и обеспокоенных ими…»

Туманов подал в суд на «Социндустрию»: газета, обвинявшая главу артели в том, что он записной уголовник, процесс проиграла – помог в том числе и запрос «Коммуниста» в прокуратуру, подписанный Лацисом. И это несмотря на то, что «Социндустрии» удалось организовать письмо аж шести отделов ЦК против артели.

«Коммунист» очень серьезно занимался проблемой: Егор завел специальную папку, посвященную этой теме. Журнал подготовил материал о новой артели Туманова в Карелии, где она начала строить дороги – произошло это опять-таки благодаря позиции Лациса и Гайдара, который вывел главу упраздненной «Печоры» на зампреда правительства по строительству. Вот как об этом вспоминал Отто Лацис: «Артель выполнила втрое больше работ, чем государственный трест, имея столько же рабочих и вдесятеро меньше управленцев, чем в тресте. Гайдар послал в командировку в Карелию двоих внештатных авторов своего отдела – одним из них был, помнится, Константин Кагаловский (он вошел в команду Гайдара, затем стал представителем России в МВФ. – А. К.). Статья об успехах артельной организации производства стояла в номере, когда в кабинете Биккенина раздался звонок телефона кремлевской АТС».

Звонил Горбачев. Он выразился в том смысле, что журнал правильно поддерживает новую форму организации производства, но – «защищаете не того человека, которого надо защищать». Судя по всему, в битву против Туманова включился Егор Кузьмич Лигачев.

Статью об артели пришлось снять из номера. Лацис отдал ее в «Известия», где она и была опубликована. А сама история стала иллюстрацией к тому, какая яростная борьба шла в советском истеблишменте и на какие компромиссы шел, маневрируя между элитными кланами, Горбачев.

Из мемуаров Туманова: «Со временем, когда Гайдар возглавит правительство России и начнет осуществлять реформы, как он их понимал, у меня будет решительное неприятие его экономической и социальной политики. Но это не мешает мне быть благодарным Отто Лацису и Егору Гайдару за их мужественное поведение в самые трудные для меня и артели времена.

Не могу умолчать и о поступке отца Егора Гайдара – контр-адмирала Тимура Аркадьевича Гайдара, человека, мною глубоко уважаемого. Когда „Социалистическая индустрия“ не постеснялась упрекнуть меня в том, что я выдавал себя за участника войны, якобы не будучи им, Тимур Аркадьевич пришел к министру обороны Язову с судовой ролью, взятой из архива Дальневосточного пароходства, где значилось мое имя как члена экипажа, который в 1945 году принимал участие в войне с Японией».

Здесь следует сделать небольшое отступление. Если не лирическое, то очень человеческое. Потому что, по сути дела, речь идет об еще одной эмоциональной и психологической драме. Многие из достойных людей, которым Гайдар помогал, с которыми работал, кого считал своими учителями, не приняли его реформы – будучи реформаторски настроенными, но в духе поздней перестройки и социалистического рынка. Союз можно было сохранить, социализм можно было сохранить, реформа могла пойти по более мягкому пути, она была примитивной по исполнению, говорили они и говорят те из них сегодня, кто еще жив.