Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [36]

Идеи своего учителя Кордонского развивал и Сергей Павленко – его статья о неформальных управленческих взаимодействиях как обмене ресурсами, статусами и «бумагами» была опубликована в «Постижении», одном из популярных перестроечных сборников статей, выпускавшихся издательством «Прогресс» (первая из таких книг оказалась самой нашумевшей – «Иного не дано»). Среди прочего Павленко делал вывод о том, что «элиминировать неформальные взаимодействия в настоящее время невозможно – тогда перестанет работать вся структура управления».

Теорией административного рынка занимался и Виталий Найшуль, чья рукопись «Другая жизнь», содержавшая в себе популярное объяснение устройства советской экономики и путей ее реформирования, с 1985 года ходила в самиздатских списках. Найшуль писал о необходимости радикальной экономической реформы, для реализации которой, по его мнению, нужен был «руководитель с размахом и кругозором Петра Великого». Еще работая в НИЭИ Госплана, в самом эпицентре плановой системы, он пришел к выводу, что в СССР сформировалась экономика согласований: «Парадоксально, что, изучая из Новосибирска совсем другой объект – не Госплан, а сельский район Алтайского края, – Кордонский, Широнин, Авен пришли к тем же самым выводам. Когда мы с ними встретились в 87-м году (на семинаре в «Лосево», о нем речь впереди. – А. К.), это выяснилось». Как и Кордонский, Виталий Найшуль полагал, что и после рыночной трансформации административный рынок не исчез – реформы 1990-х его лишь «оденежили».

Теория административного рынка имела еще несколько вариантов, вернее, она сама была вариантом еще более широких концепций, согласно которым советская экономика, в сущности, не являлась экономикой. В экономике должны работать ценовые сигналы, а не начальственный окрик или произвольное решение, в ней происходит обмен товаров, а не конкуренция административных весов и политических приоритетов. А в советской квазиэкономической системе, например, отрасли ВПК всегда были гораздо более приоритетными, чем гражданские, – именно по причине милитаристских политических установок. Предприятия должны были выполнять план, а не удовлетворять потребности. «Оптимальность» в лучшем случае была результатом моделирования, неспособного учесть все возможные «входящие» – информацию о потребностях и возможностях производителей и потребителей: их лучше всяких моделей и любого Госплана учитывает рынок.

Егор Гайдар читал не только «Антиравновесие» Яноша Корнаи, где реальное неравновесие противопоставлялось идеальным и нереалистичным представлениям об экономике, но и книгу, которую Сергей Васильев оценивал как принципиально важную для формирования представлений «ленинградско-московской школы», оформившейся в «Змеинке», – «Структурные изменения в социалистической экономике» Юрия Яременко, написанную в 1979-м и увидевшую свет в сильно цензурированном виде в 1981 году.

Ресурсы в социалистической экономике, утверждал Яременко, – разноуровневые, неоднородные, разнокачественные. Есть «качественные» (квалифицированная рабочая сила и первоклассное техническое оснащение), а есть «массовые» ресурсы. Как объяснял Сергей Васильев, «по сути сравнивались отрасли ВПК и все остальные отрасли. ВПК пользовался высококлассными ресурсами, высокого уровня технологиями, а все остальные отрасли довольствовались объедками с барского стола». Но ведь это было результатом не чисто экономических решений, что и подчеркивал много лет спустя в беседах с социологом Сергеем Белановским сам Юрий Яременко.

Вся социальная структура советского общества, полагал академик (Кордонский называл эту структуру сословной), «подстроена под структуру распределения ресурсов». Представления Юрия Яременко о «древнеегипетском» устройстве СССР было близко Гайдару, и это несмотря на то, что Юрий Васильевич был одним из тех академиков, которые впоследствии резко критиковали гайдаровское правительство: «…наше общество похоже не на Европу или Америку, а скорее на Древний Египет, где строительство пирамид являлось цементирующим элементом самой египетской цивилизации. Так и наша экономика в своем развитии не имела какого-то внутреннего смысла, а была неким производством для воспроизводства и расширения административных структур».

Ленинградский экономист Иван Сыроежин, создавший в Финэке кафедру экономической кибернетики, разрабатывал теорию хозяйственных систем, где действовали распорядительные центры, обладавшие разным набором ресурсов – административных и информационных, веса которых определялись в ходе согласования интересов. Эта модель тоже была близка к теории административного рынка.

Собственно, более подробно и в то же время в более широком контексте политической экономики (не путать с политэкономией) показал устройство иерархий советской системы в тех самых уже упомянутых докторской диссертации и в книге «Экономические реформы и иерархические структуры» именно Гайдар.

В «Экономических реформах» он цитировал книгу Сыроежина 1983 года, в которой ленинградский ученый «обращал внимание на то, что отношение „поставщик-плановик-потребитель“, в рамках которого „плановик“ является держателем особого ресурса – власти, – минимальная субструктура экономических взаимодействий в системе социалистического хозяйствования». Иными словами, плановик решает, что именно должен поставлять поставщик и что потреблять потребитель, а это искажает всю экономическую структуру – она административная, а не рыночная. Именно в таком понимании советской экономики как «неэкономики» – ответ на вопрос, а почему она была столь неэффективной, не удовлетворяла «потребности трудящихся» и всю дорогу оказывалась экономикой дефицита.