Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [33]

«Аномалии», этот сравнительно небольшой текст – размера брошюры или научной монографии, – наверное, был первой серьезной работой в постсоветской экономической науке об особенностях современного экономического роста в приложении к СССР, России и странам бывшего восточного блока. Но Гайдар анализировал проблему роста не только с точки зрения экономики – он увязывал экономику с политическими и социальными процессами.

Позднесоветский экстенсивный рост, основанный на нефтедолларах и кредитах, был неустойчивым и несбалансированным, таившим внутри себя неизбежный обвальный спад и финансовый кризис. Но он-то и завершил формирование советского урбанизированного и образованного среднего класса, который в перестройку стал основным двигателем политических перемен. Для того чтобы началась демократическая волна, достаточно было небольшого толчка – политическая либерализация была социально и экономически подготовлена. Спустя короткое время, писал Гайдар, «экономический кризис, рожденный сокращением нефтяных доходов, крахом стратегии экономического роста предшествующих двух десятилетий, придал этой волне дополнительную энергию. Лишенные силовой поддержки из Москвы, стали рушиться коммунистические режимы Восточной Европы».

В 1986 году лаборатория № 12 Всесоюзного НИИ системных исследований, который, кстати, годом раньше перешел из-под кураторства ГКНТ к Госплану СССР, распалась.

Работа на партийно-правительственную верхушку почти сразу стала раздражать Олега Ананьина. И он, несмотря на возражения Шаталина, ушел в Институт экономики, обратившись к Станиславу Сергеевичу с вопросом, на который у него не было ответа: «А вы можете гарантировать, что останетесь во ВНИИСИ надолго?» Для Гайдара завершился этап изучения опыта соцстран – пора было заниматься формированием концепции реформ в самом СССР, причем реформ более радикальных, чем предполагалось ранее.

Произошло и событие иного – личного – свойства. У жены Гайдара Ирины в 1985-м случился роман с заведующим лабораторией Владимиром Герасимовичем. Это была настоящая личная драма – разрушалась семья с двумя детьми. Ирина впоследствии вышла замуж за Владимира, но спустя несколько лет их брак распался. При этом Герасимович не то чтобы был другом Гайдара, но степень близости отношений была такова, что завлаб нередко бывал дома у старшего научного сотрудника и лучшего пера лаборатории. Драма стала еще и «общественной»: эта история сильно разозлила Станислава Шаталина, Герасимовича разбирали на партбюро, что, впрочем, ни семью, ни отношения в лаборатории не спасло. Работать вместе Гайдар и Герасимович, естественно, уже не могли. А тут еще и сам Станислав Сергеевич высказал намерение уйти к Анчишкину в новый Институт.

Егор переехал из Строгино, где жила молодая распадающаяся семья, в бабушкину квартиру на «Кировской». Лия Лазаревна еще была жива в то время. В 1986-м женой Гайдара стала Мария Стругацкая, лучшая подруга первой супруги Егора Ирины Мишиной: все они были частью детской дружеской компании в идиллическом подмосковном летнем Дунино – деревне по Рублево-Успенскому шоссе.

Короткий период работы Гайдара в Институте экономики и прогнозирования НТП был не слишком примечателен. Андрею Нечаеву, тогда еще толком не знакомому с Егором, запомнился его доклад в ИЭПНТП о Китае, точнее, одна фраза из него: «Китайские экономические реформы пролегли через площадь Тянаньмынь». Подход Гайдара показался Нечаеву новаторским: он изучал экономические предпосылки политических решений и политические предпосылки экономических шагов. Впрочем, к формированию своей команды внутри Института Егор относился серьезно и звал с собой множество своих коллег. Правда, в результате, как шутили его друзья, в ИЭПНТП Егор руководил группой, а «группа» состояла из одного Юрия Александровича Левады, известного социолога, годившегося Гайдару в отцы.

Вообще говоря, сам факт того, что гуманитарий и социолог существенную часть своей жизни – до основания Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) – работал в экономических институтах, сначала ЦЭМИ, а потом ИЭПНТП, примечателен. Математические и управленческие проблемы имели гуманитарное измерение – во всех этих процессах присутствовал человек. Человек руководящий, принимающий решения, испытывающий на себе последствия этих решений. И при всей компьютерно-математической проективности работ экономистов тех лет и сдержанности в оценках и выводах это была сфера, где могли заниматься наукой ученые других специальностей и иного, не математического и не технического, склада.

Одну из самых интересных статей того глухого периода, «Проблемы экономической антропологии у К. Маркса», Юрий Левада опубликовал в 1983 году в «Сборнике трудов ВНИИСИ» – она как раз об экономических мотивах поведения человека. Экономика как антропология – этот подход был чрезвычайно важен. И Гайдар как человек гуманитарной, а не только экономической культуры это прекрасно понимал. Потому и общался с Юрием Александровичем, и пригласил его в свою группу в новый Институт на том этапе, когда нужно было думать о будущем, анализируя быстро меняющееся настоящее.