Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [31]
Ученые анализировали два полярных по своему содержанию сценария экономической политики: один – по сути сталинский, второй – рыночный. Причем рыночная система описывалась очень точно, в том числе такое ее свойство, как «максимально возможное ограничение централизованного вмешательства в функционирование рыночного механизма». Но при этом оба пути оценивались как «бесперспективные». Социалистическая собственность и план должны сохраниться, сугубо рыночная реформа «неосуществима», а «при ослаблении централизованного управления трудно поддерживать сбалансированность в экономике».
Базовые идеи советников Комиссии Политбюро состояли в том, чтобы, во-первых, «разгрузить органы хозяйственного руководства от решения частных, текущих проблем, от необходимости доводить и контролировать широкий круг детальных плановых показателей», во-вторых, «создавать и поддерживать такие общие условия хозяйствования», чтобы «заинтересовывать предприятия в выявлении внутренних резервов роста производства и выявлении его эффективности, что обеспечит поступление в систему управления достоверной информации». Главное в такой модели – «система экономических рычагов и нормативов».
Словом, никакого диссидентства, чистая прагматика с учетом понимания ограниченного коридора возможностей, очень осторожные формулировки в духе реформаторских идей 1960-х. Или даже 1930-х, когда Глеб Кржижановский боролся с плановым фетишизмом: все те же дискуссии о характере ценообразования и увеличении эффективности капиталовложений и работы предприятий. Еще в 1941 году Александр Бирман написал статью о хозрасчете в промышленности: «Никакой план не в состоянии учесть всего многообразия условий работы предприятия. Чтобы обеспечить выполнение государственного плана, необходимо расширить права хозяйственников».
Самым серьезным документом, вышедшим из научной секции Комиссии, как писал Гайдар в книге «Дни поражений и побед», стала 120-страничная «Концепция совершенствования хозяйственного механизма предприятия», подготовленная по заданию Рыжкова. Некоторые разделы в этом документе писали Васильев и Игнатьев. «Речь в названном документе, – отмечал Гайдар, – шла о достаточно осторожной экономической реформе, важнейшей предпосылкой которой было ужесточение финансовой и денежной политики. Предполагалось отказаться от директивных плановых заданий, ввести стимулы, связанные с прибылью, сохранить строгое нормативное регулирование заработной платы, постепенно либерализовать цены по мере стабилизации положения на отдельных рынках, осуществить осторожные меры по либерализации внешнеэкономической деятельности, создать рядом с государственным частнопредпринимательский и кооперативный секторы экономики. За основу многих предлагаемых решений были взяты наработки венгерской реформы 68-го года и ее последующих модификаций».
Но вот результат работы. 1985 год: «Джермен Гвишиани, вернувшийся от Рыжкова, подтвердил: политическое руководство страны не готово к столь радикальным преобразованиям… В отвратительном настроении заехал к отцу… под дождем поехал домой. Включил телевизор – выступление Горбачева на совещании по научно-техническому прогрессу. Во многом – наши слова, наши предложения, записки… идеологически область допустимых уступок явно расширяется».
А предыстория такова. Реформаторское крыло снова стало подталкивать партию к проведению пленума по научно-техническому прогрессу – очередная попытка с тех пор, как, по словам Горбачева, «впервые вопрос о проведении пленума по научно-техническому прогрессу был поставлен в речи Брежнева при вручении ордена Украине в 1973 году». В конце 1984-го на одной из спичрайтерских дач была высажена бригада для подготовки доклада на пленуме. Среди «писарей» были такие заметные академические и номенклатурные фигуры, как Вадим Медведев, Абел Аганбегян, Степан Ситарян, Аркадий Вольский. Медведев вспоминал: «К нам в Серебряный бор приехал Рыжков и, не скрывая своего огорчения, сообщил о принятом решении» – то есть об отмене пленума.
Поползли слухи. Из записей Анатолия Черняева от 7 января 1985 года: «Арбатов сообщил: отменен пленум по НТР, т. е. вопрос об НТР снят. То ли потому, что не хотят Горбачева в роли докладчика… то ли потому, что нечего сказать или невозможно сделать то, что будет сказано».
Произошло это во многом потому, что прочерненковская часть истеблишмента боялась усиления Горбачева, который и без того уже укреплял свои позиции: вел заседания Секретариата ЦК, иногда – Политбюро, выступил на идеологическом совещании в декабре 1984-го с основным докладом, что указывало на его серьезный политический вес, триумфально съездил в Великобританию, обаяв Маргарет Тэтчер.
Сказать на пленуме, как мы теперь понимаем, было что, только – рано. Вместо пленума в июне 1985 года прошло то самое совещание по НТП, которое упомянул в «Днях поражений и побед» Егора Гайдар. Однако все равно готовности к реализации стройной программы преобразований не было. Да и сама идея ускорения, «вздыбливания», мобилизации, которая стала лейтмотивом апрельского (1985 года) пленума, когда к власти пришел Горбачев, была далека от того, что писали молодые экономисты, чьи идеи не сводились к перенаправлению бюджетных средств на развитие машиностроения и ВПК (к чему ускорение в результате и свелось).
