Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [193]

Все это описано еще тем же Сперанским в 1809 году: «Какое, впрочем, противоречие: желать наук, коммерции и промышленности и не допускать самых естественных их последствий, желать, чтобы разум был свободен, а воля в цепях… чтобы народ обогащался и не пользовался бы лучшими плодами своего обогащения – свободою».

Любая русская реформа могла быть описана поговоркой: «И хочется, и колется». Отсюда еще один элемент «эффекта колеи» в способе проведения реформ – их незавершенность.

Чем дольше тянули с экономическими реформами после провалившейся попытки 1965–1968 годов, тем выше с каждым годом становилась цена возможных преобразований, тем в большей степени шоковыми они должны были оказаться. Чем дольше тянули с политическими реформами после попыток Хрущева в 1962–1964 годах подготовить проект новой Конституции СССР, тем более мощным оказался потом взрыв массового недовольства властью.

Из вечной незавершенности реформ вытекает эта российская обреченность на догоняющее развитие и в ряде случаев, в терминах Юргена Хабермаса, на «догоняющие революции», или «революции обратной перемотки», которые «наверстывают упущенное». Пример «догоняющей революции» – протесты 2011–2012 годов, когда наиболее продвинутые слои образованного городского среднего класса предъявили спрос на политические преобразования, поскольку именно архаичная элита и недореформированное государство сдерживали нормальное, общецивилизационное развитие России.

В целом эти внутренне противоречивые логику и логистику преобразований хорошо описал российский демограф Анатолий Вишневский в работе «Серп и рубль»: «Какую бы составную часть осуществленных перемен мы ни взяли, в каждом случае после короткого периода успехов модернизационные инструментальные цели вступали в непреодолимое противоречие с консервативными социальными средствами, дальнейшие прогрессивные изменения оказывались блокированными, модернизация оставалась незавершенной, заходила в тупик. В конечном счете это привело к кризису системы и потребовало ее полного реформирования».

Идеальная реформа должна быть выгодна всем. В идеале же она может поддерживаться большинством граждан, что, впрочем, не гарантирует успеха, как это произошло с поначалу гиперпопулярной горбачевской перестройкой.

Тем не менее у реформ, конечно, бывают базовые носители и основные выгодоприобретатели. Егор Гайдар в работе «Аномалии экономического роста», опубликованной в 1997 году, писал: «Объективно сегодня две крупные социальные группы больше всего заинтересованы в либеральной экономической политике, способной проложить дорогу к устойчивому рыночному развитию в России: новый средний класс, которому нужны равные правила игры, эффективная защита частной собственности, экономически не слишком обременительное государство, и интеллигенция – те, кто связан с наукой, образованием, здравоохранением, культурой, то есть отраслями, перераспределение средств в пользу которых объективно отражает экономические потребности страны. Сумеют ли они осознать свои интересы, выработать эффективную форму взаимодействия в борьбе за них, преодолеть взаимное предубеждение? От этого в определяющей мере зависит будущее России в XXI веке».

Эти упомянутые Гайдаром продвинутые социальные слои могли бы стать основой «коалиции за реформы», предъявить спрос на модернизацию. Однако возникают и сомнения в том, что в современных российских обстоятельствах «коалиции за реформы» возникают по классовому, цеховому или профессиональному признаку. Вероятно, механика этих процессов более сложная. Кроме того, в сегодняшней России в ситуации «патриотического подъема», совмещенного с экономическим кризисом и социальной апатией, нет ни предложения сверху реформ, ни четко артикулированного спроса на них снизу. Как нет и четкого целеполагания – образа желаемого будущего.

Для реализации реформ нужна политическая воля и готовность элит и лидеров отказаться ради модернизации от власти, а значит, от авторитарной модели правления. Авторитарная модернизация в постсоветской России провалилась. Успех реформаторских усилий возможен исключительно в случае демократизации политической системы России: это – необходимое условие для проведения реформ новой волны. Как, собственно, и сама демократизация должна была бы стать главной реформой. Тогда появятся и адекватные вызовам XXI века ценности, нормы и институты.

Это то, о чем настойчиво говорил и писал Егор Гайдар: «Главную нашу задачу вижу в решении стратегических проблем государства, доведении до конца рыночных реформ и построении устойчивого, динамичного, богатеющего общества западного типа».

Писал настойчиво и в то же время пылко.

Как и подобает мальчику из интеллигентной и в то же время военной семьи. Решительный – почти до фатализма. Последовательный – до последнего момента, когда еще можно делать дело. Стойкий – как тот мальчик на черно-белом фото из старого хрупкого семейного альбома времен Карибского кризиса, который он пережил с мамой и папой на Кубе, когда ему было шесть лет; мальчик, несущий свою вахту с автоматом наперевес и со смешно задранной, как у солдатика, до конца исполняющего свой долг, детской головой.