Пять президентов - [53]

— И этих тупых молодчиков О'Шари?!

— От них никак нельзя избавиться?

— Можно… — неуверенно произнес президент. — Но тогда нам придется ехать вдвоем, без Арви, чтобы улизнуть от них.

— Все! Я знаю, что надо делать!

Клара решительно поднялась с кресла, еще раз взглянула на себя в зеркало — нет, нет, не так уж дурна! — и вышла из спальни. Через пять минут она вернулась в платье одной из своих горничных.

— Твой костюм достаточно скромный, — сказала она, оценивающим взглядом рассматривая рабочий пиджак президента. — У тебя есть деньги?

— Кларков пятьдесят, не больше.

— Прекрасно!

Она была решительной дамой — может, поэтому президент и женился на ней в свое время…

— Но, Клара, — сказал он, вновь почувствовав себя таким, каким был много лет назад, когда Клара требовала беспрекословного подчинения и он не смел ее ослушаться, — как мы выйдем незамеченными?

Она смерила его таким странным взглядом, словно видела впервые, и медленно произнесла:

— Кен, кто вывел тебя в президенты? Так неужели я не выведу тебя из усадьбы?

И Клара, с которой президент прожил добрых сорок лет, вдруг подошла к стене в своей спальне и в том месте, где кончалась кровать, нашла какую-то кнопку, а затем распахнула потайную дверь, о которой президент понятия не имел.

— Клара! — сказал он строгим голосом, но жена, улыбнувшись нежной и светлой улыбкой, взяла его за руку и увлекла за собой.

Если президент в свое время женился на Кларе не из-за ее решительного характера, то наверняка из-за этой улыбки.

Через двадцать минут они вышли на шоссе в ста ярдах от того места, где все еще возился с мотором черного «мерседеса» Таратура. Президент, потрясенный тем, что ни одна «собака» из охраны их не заметила, что скромно промолчала все замечавшая даже в темноте Ночная Электронная Система Инфракрасной Аппаратуры (НЭСИА), вел себя излишне возбужденно и порывисто. Не снимая черных очков, он лихо просеменил к «мерседесу» и звонко предложил Таратуре пять кларков за доставку в город.

Таратура онемел. Но тут же, взяв себя в руки, вздохнул и с сожалением отказался, сославшись на то, что машина испорчена.

— Я сам жду помощи, — сказал он. — А вам… папаша, — с усилием выдавил он из себя, — советую взять такси. Тут их много.

И действительно, из-за поворота показалась машина. Президент остановил ее торжественным поднятием руки, и через секунду они укатили.

На какое-то время Таратура даже забыл о рации.

Акт пятый

В душе напичканного лекарствами Джекобса, когда он вернулся от доктора Креера, пели ангелы. Прежде всего он с удовлетворением отметил, что за время его отсутствия ничего не изменилось. Ковер лежал на своем месте, на полу, часы висели на стене в единственном числе, и вообще в комнате не было никаких признаков чуда.

И тут он увидел сигару. Она дымилась.

Джекобс погрозил ей пальцем.

— Не-ет, — сказал он. — Не обманешь.

Он потоптался вокруг стола, зажмурился и даже хихикнул, радуясь своей догадке. Потом осторожно открыл глаза. Сигара дымилась как ни в чем не бывало.

— Существуешь? — миролюбиво спросил Джекобс. — Ну существуй.

Он сел за стол и громко сказал:

— Никакого президента нет! Не было и нет! Сигара есть, раз она существует, а президента нет. Чья сигара? Моя, конечно…

Вторая рюмочка, кажется, была лишней.

Он задумался. О чем-то подобном философы однажды уже говорили. Как это? «Я» есть «я» только по отношению к своему «я», а поэтому все окружающее есть проекция моего «я». Умные головы! Конечно! Вот он сейчас войдет в кабинет президента, и никакого президента там не окажется, потому что он видел, как тот уехал, а раз он видел, то никакого президента в кабинете быть не может. А когда он вернется обратно, то и сигары не окажется, потому что в его отсутствие исчезнет проекция его «я». Надо только выбросить из голова мысль о сигаре. Тогда все будет хорошо. Надо помнить только о кресле. И о ковре. И о мире тоже. А то, кто его знает, может и он исчезнуть, если о нем не думать.

Джекобс на негнущихся ногах сделал несколько шагов к двери президентского кабинета и, мурлыкая детскую считалку: «Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать», переступил порог.

За столом сидел президент и что-то писал.

— Я иду искать, — вслух сказал Джекобс.

— Что? — Президент поднял голову. — В чем дело, Джек? Я тебя не звал.

— Ах, не звали? — Джекобс широко улыбнулся. — Очень хорошо.

Он повернулся, как манекен, и вышел. «Что-то философы путают, — грустно подумал Джекобс. — Раз президент на месте, то и сигара должна быть на месте». Он осторожно покосился: сигара была на месте. «А если это мой президент, то значит…» — и его посетила неожиданная мысль.

— Кен, — сказал он, снова входя к президенту, — похоже, вам нужна машина.

— Машина? — Президент оторвался от бумаг. — Я не просил никакой машины.

— Выходит, речь в благотворительном обществе вы произносить не будете?

— Какая речь? Ты видишь, Джек, я работаю.

— Допустим, вижу. Но это еще ничего не значит. Так вам не нужна машина?

— Джек, ты мне мешаешь.

— А в зоопарк вы тоже не поедете?

— Что-о?! — Президент отшвырнул ручку, и она прокатилась по бумаге, разбрызгивая кляксы.

Лицо Джекобса излучало кротость.