Пять песен мира. Книга 2 - [62]

Огромные черные обрубки, брызгая фонтанами крови, рухнули.

Теперь Алекс не чувствовал боли. Кристаллы заняли место переломанных костей, исцелили раны, и восстановили поврежденные мышцы, вернув телу боевую эффективность. Из запястий Алекса выросли острые кристальные клинки. Он изучил их коротким взглядом, и ему не терпелось пустить их в дело, чтобы защитить друзей.

Не терпелось, пока он не увидел, как сильно изменился спрут в своей наружности. Пока не увидел, как спрут испугался.

— Извини, — Алекс обратился к спруту. — Мне не нравится твоя боль, и я убью тебя не ради удовольствия. Я должен защитить близких, и мне жаль, что мы с тобой никогда друг друга не поймем.

Без капли удовлетворения Алекс взмахнул клинком, оставив в воздухе яркий белый росчерк, и отнял у спрута кусок тела. Клинок окрасился кровью чудовища. На теле спрута осталась страшная кровавая рана, и спрут жалобно взвыл от боли, глядя на Алекса как загнанный в угол щенок. Зрачки спрута дрожали, сам он трясся всем телом, и даже пошевелиться не мог, чувствуя неминуемую гибель.

Впервые в жизни Алекс преисполнился жалостью к врагу, ведь раньше никогда не приходилось видеть, как звуковики чего-то боялись.

Алекс жестко размахивал клинками, и рубил вывшего спрута, отнимая от него кусок за куском. Со свистом клинки рассекали воздух, кровь из ран спрута брызгала огромными фонтанами, и Алексу стало не по себе от жестокости происходящего.

Просто животное. Спрут — просто животное.

В ране на теле спрута показался сердечный кристалл, очень похожий на те, что сейчас стали для Алекса броней и оружием.

Алекс воткнул клинок в сердечный кристалл сокрушительным колющим выпадом, и, под вой испуганного чудовища, сердечный кристалл рассыпался на куски. Взгляд спрута потускнел, и тело его бесследно рассеялось в воздухе черным пеплом.

В этот раз Белый гигант не застыл ледяной статуей. Он развеялся миллионами осколков белого льда. Тучи окружили место битвы, над которым небо было чистым, и это стало для Василисы точкой на карте.

Она бросилась вперед, прорываясь через поля, густые колючие кустарники, и поскальзывалась на сырой земле, размытой дождем. Колосья пшеницы хлестали ее по рукам, шипы кустарников оставляли на коже маленькие царапины, а вспышки молний высвечивали ее лицо, отбрасывая тени на его взволнованное выражение.

Она не слышала тяжести собственного дыхания за раскатами грома. Не слышала собственных всхлипываний, и даже не удивлялась тому, что заплакала. Она всегда считала, что слезы — это не про нее. Она всегда сдерживала себя, но теперь не могла контролировать эмоции.

Не могла не бояться и не плакать, думая, что больше не услышала бы голос Алекса.

Она видел, как кружившие в воздухе льдинки медленно оседали на землю, видела, как после вспышек молний они расцветали яркими бутонами, как фейрверки, но Алекса разглядеть не удавалось.

Василиса не замечала усталости, не замечала жжения в мышцах, покрытых мышечной кислотой, и не замечала вопроса, который будто гадкий слизняк скользил в ее мыслях: «А жив ли Алекс? Мог ли он уцелеть?»

Жив. Василиса отказывалась думать иначе.

Преодоленного расстояния она совсем не заметила, хотя натертые ступни нестерпимо болели, а носки стали влажными и тяжелыми от крови. Легкие жгло при каждом вдохе, а перед взором было мутно, будто бы она смотрела на мир сквозь белый шум сломанного телевизора.

Взобралась на холм, скатилась с горки по хлюпавшей грязи, цепляясь за древесные корни, и оказалась на краю уничтоженного леса, за считанные минуты обращенного в пустошь.

Нерушимые стволы деревьев были повалены, крупные пни скалились древесными осколками, а с высоких обрывов переломанных тектонических плит срывались буйные водопады.

Пустошь была огромна, и Василиса даже не представляла, где искать Алекса. Она примерно чувствовала, где он находился, знала, что он мог быть еще жив, и не намеревалась давать себе передышек, пока не испытала бы убежденности, что с Алексом все в порядке.

Когда Дональд умер, она вдруг осознала, что Алекс тоже был смертен. Даже его нечеловеческая сила не лишала его человеческой хрупкости, из-за которой жизнь его могла оборваться в один миг.

Какой бы великой не казалась тебе твоя сила, всегда найдется существо или случай, которые окажутся сильнее тебя.

Алекса она нашла на огромной опушке, усеянной белыми льдинками, хрустевшими под ее ногами. Василиса сразу поняла, что это были осколки Белого гиганта. В центре ледяного поля виднелся островок из травы, грязи, и тяжелых обломков горной породы.

Василиса знала, что Алекс там. Чувствовала и понимала. Она рванула к островку через поле, льдинки разлетались из-под подошв в разные стороны, и Василиса даже не замечала, как падала, поскальзываясь, и снова вставала, устремляясь дальше.

Она разгребала грязные обломки голыми руками, не жалея ни сил, ни тела. Резала ладони острыми гранями жестких камней, но не помышляла останавливаться.

Она схватилась за край большого плоского камня, со всей силы потянула его на себя, и когда со стоном перевернула его, то увидела Алекса. Он был завален камнями и грязью почти полностью. Снаружи была лишь рука, покрытая кровавыми ранами, и голова. Глаза Алекса были закрыты, губы безмолвны, и от жалости в сердце Василисы защемило.