Пять имен. Часть 1 - [10]

Дона Алзира нащупывает монетку, и, не глядя, зажимает ее в кулаке.

"А если два евро, — торопливо додумывает она, — возьму и кофе, и кокосовую булочку."

Дона Алзира разжимает кулак и смотрит на монетку.

Монетка оказывается бесплатным жетончиком из супермаркета.

— Надо же, — бормочет дона Алзира, обращаясь к жетончику. — Вот ты где. А я тебя вчера в кошельке искала…

Доне Алзире очень стыдно, у нее даже щеки горят. Ей кажется, что люди вокруг знают, как она распланировала два евро, и теперь они смотрят на нее и посмеиваются.

Дона Алзира сует жетончик обратно в карман, подносит ко рту пустую чашечку и делает вид, что допивает кофе.

Потом она смотрит на часы и вскакивает из-за столика.

— Ну, надо же! — вскрикивает дона Алзира, — совсем забыла! Я же опаздываю!

Она поворачивается к прилавку и неуверенно смотрит на хозяйку кафе — дону Сидалию, которая аккуратно режет сливочный торт.

— О, Сидалия… — говорит она.

— Бегите, дона Алзира, бегите, потом заплатите, у меня сейчас руки заняты! — дона Сидалия подмигивает доне Алзире и слизывает с ножа сливочную кляксу.

Дона Алзира с облегчением улыбается, желает Сидалии приятных выходных и выходит из кафе. Быстрым шагом доходит до угла, сворачивает в переулок и останавливается.

— Кофе, — печально бормочет она себе под нос. — Где бы выпить кофе…

Ourivesaria [3]

Дона Лурдеш приходит к магазину задолго до конца перерыва.

Прислоняется к выложенной зеленой плиткой стене и терпеливо ждет.

Солнце греет стену и дону Лурдеш, легкий ветерок пахнет океаном, и доне Лурдеш кажется, будто ванна уже вычищена, полы вымыты, ужин сделан, и даже простыни поглажены, и все это — само собой, без ее, доны Лурдеш участия.

От этого доне Лурдеш делается так хорошо, что она даже глаза слегка прикрывает, и ее лицо становится похоже на изображение Богоматери Праведных Удовольствий.[4]

В три часа дня с разных сторон к магазину подбегают две молоденькие продавщицы.

— Опять эта тетка, — нервно шепчет Бела, отпирая металлическую дверь. — Давай, ты с ней разберешься? У тебя лучше получается.

— Перебьешься, — хмуро отвечает Нела, отключая сигнализацию. — Твоя клиентка, ты с ней и разбирайся.

Дона Лурдеш делает последний глоток ветра и солнца и решительно открывает глаза.

Она вспоминает, что на самом деле, ванна не вычищена, полы не вымыты, для ужина еще ничего не куплено, а простыни придется гладить ночью, когда дети уснут.

От этого доне Лурдеш делается так тошно, что она слегка зеленеет, и лицо ее становится похоже на давно запертый подвал.

— Идет, — обреченно говорит Бела. — А я надеялась, что она там уснула, у стены…

— Не ной, — отвечает Нела. — Когда-нибудь же ей надоест сюда таскаться.

— Тебе легко говорить, — бурчит Бела и тут же расцветает в радостной улыбке. — Добрый день, дона Лурдеш! Чем могу быть вам полезна?

Дона Лурдеш подходит вплотную к стеклянному прилавку и кладет на него большую черную сумку. Бела едва заметно морщится. За царапины на стекле обязательно влетит от Карлуша. Но если попросить дону Лурдеш снять сумку с прилавка, дона Лурдеш обидится и напишет жалобу. И тогда от Карлуша влетит еще сильнее. "Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы она не поцарапала стекло", — мысленно просит Бела, улыбаясь еще радостнее.

Дона Лурдеш достает из сумки потертую косметичку. В косметичке у нее лежит тоненький серебряный браслет. Этот браслет дона Лурдеш купила себе на Рождество за двадцать пять евро, упаковала в красивую картонную коробочку и вложила туда же крошечную открытку с ежиком и мышкой. Ежик на открытке обнимал мышку, и из его рта выползали слова: "Моей любимой жене". Дона Лурдеш положила коробочку под елку и в Рождество сделала вид, что это подарок от Шику. Шику тоже сделал вид, что это подарок от него, только спросил, не многовато ли у доны Лурдеш украшений, но спросил не всерьез, не обидно. Дона Лурдеш надела браслет на руку и ходила в нем три дня, нарочно отворачивая рукав, чтобы все видели ее браслет. А на четвертый день у браслета отвалилась застежка.

— Вы поймите, дона Лурдеш, — говорит Бела, улыбаясь изо всех сил. — Мы же уже два раза отправляли его в починку. А он опять ломается. Это брак, понимаете? Фабричный брак. Если бы у нас были еще такие браслеты, мы бы вам заменили, и дело с концом. Но этот был единственный, понимаете?

— Если хотите, — подхватывает Нела, — мы можем вернуть вам деньги. Или вы можете выбрать что-нибудь другое. Например… — Нела вертит головой в поисках чего-нибудь за двадцать пять евро. — Например, вот этот крест!

Дона Лурдеш с отвращением смотрит на огромный аляповатый крест, усыпанный граненными стекляшками. Сейчас она выскажет этим наглым девицам все, что она думает об их магазине и о том, как здесь относятся к клиентам. Вначале выскажет, а потом потребует жалобную книгу и напишет все то же самое. И, может, еще даже добавит.

Дона Лурдеш открывает рот.

Легкий ветерок врывается в магазин и слегка шевелит доне Лурдеш волосы. Ветерок пахнет солнцем и немного океаном, и от этого запаха гнев доны Лурдеш улетучивается.

Дона Лурдеш откашливается.

— Давайте деньги, — говорит она.

— Слава богу, отделались, — одними губами шепчет Бела, выписывая квитанцию. — Не могу поверить!