Пять или шесть? - [8]

Обманчиво безжизненна тайга. Поначалу кажется, что окрест — мертвое безмолвие. Можно идти час, два, и если сердце колотится от волнения и быстрой ходьбы, а голова занята тревожными мыслями, — не увидишь, не услышишь ничего.

Но вдруг в косом луче солнца, пробившегося сквозь плотную хвою, промелькнула, как маленький парашют, белка-летяга. Как парашют! А до сих пор ничего не замечалось.

И заостряется зрение.

Летяга ночной зверек, и я не очень поверил Сережке, когда он потом рассказывал мне про него. Но вообще-то если какое-нибудь внешнее впечатление перекликнется с мыслями, засевшими в голове, это непременно вызовет повышенное внимание к окружающему. Тем более, такие люди, как Сережка, все воспринимают остро и глубоко.

Вон играет на ветвях полосатый бурундук. Не боится — остановился, опершись передними лапками о ствол, склонил мордочку, смотрит на Сережку, будто через большие авиаторские очки. Почему широкое белое кольцо вокруг бурундучьего глаза на буро-коричневой головке напоминает что-то пилотское, парашютистское?

— Цыц, грызун! — говорит ему Сережка грозно.

И бурундук исчезает, словно понял, что ему велено человеком.

Потом впереди, по влажной тропе, спускающейся вниз, побежал неуклюжий зверь. Голова большая, шея толстая, жестко мохнатый, темно-бурый, уши маленькие. «Ага! — шлея по боку — широкая полоса от плеч до хвоста, — разглядел Сережка. — Значит, это росомаха. Ишь, в галоп перешла! А в книгах пишут, что двигается коротким шагом... Ого!.. Росомаха даже прыгнула и скатилась клубком по каменистому откосу. В книгах все приблизительно...»

«На медведя похожа», — рассуждает про себя Сережка, глянув на следы росомахи. Они напоминали медвежьи, только поменьше. И Сережка быстро выламывает сук подвернувшейся на пути коряги, вынимает нож, на ходу выстрагивает себе дубинку поудобнее. Кто знает! Еще повстречается такой, что не побежит прочь, как росомаха. С дубинкой идти лучше.

Вспоминается Сережке, где-то читал в старых приключенческих романах, что страшнее в тайге встреча не со зверем, который обычно убегает, а с незнакомым человеком. Чепуха! Как хочется Сережке сейчас повстречать хоть кого-нибудь! Он быстро сообразит, распознает, что это за человек, и завербует себе в попутчики, в помощники. А пусть и парашютисты встретятся!.. Пусть они самые что ни на есть вражеские!.. Сережка уверен, что обхитрит их — он-то дома у себя — и приведет, куда следует. Они не решатся тронуть его — он убежден в этом — они-то не на своей земле. Это точно!

И Сережка кричит, взбудораженный своими мыслями, кричит во всю глотку, набрав полную грудь ядреного лесного воздуха:

— Эге-ге-геге-е-е-ей!..

Опять, я помню, не поверил Сережке, что он кричал в лесу, вел себя этак по-ухарски смело. «Наоборот, — заверил он меня. — Я боялся. Я кричал, чтобы приободрить самого себя...»

Глава четвертая «С ЛЕШИМИ ЗНАКОМЫ»

Я весь день продолжал организовывать жителей таежного района себе на помощь. Позже выяснилось, что мы с сержантом Митей дважды пролетали там, где проходил Сережка. Как и почему он не видел вертолета и не слышал стрекотанья пропеллеров, — непонятно. Впрочем, едва ли он мог что-нибудь предпринять, если бы заметил нас. Правда, он утверждает, что сумел бы мгновенно разжечь костер и обратить на себя наше внимание.

Пролетали мы над местностью, где по карте значилась небольшая речушка. Ее сверху и не увидишь в сплошном густолесье. Но сержант Митя — милиционер таежный. Он обратил мое внимание на дым костра.

Я посмотрел на это подобие жиденького клочка дыма, — в кабине вертолета обзор хороший: сидишь, как в автомашине. Но мои мысли, естественно, были заняты парашютистом. Мы часто в своей работе, увлеченные главной задачей, не замечаем вокруг себя людей, способных помочь нам, готовых сделать это и желающих быть полезными. Почти каждый человек нынче у нас может мыслить по-государственному, а мы иной раз даже отмахиваемся от них. И потом узнаём, что наша цель могла быть достигнута раньше и проще.

Я резонно возразил сержанту: никакой диверсант не будет разжигать огонь в неизвестной ему тайге, чтобы сразу обнаружить себя.

— Так это какие-нибудь наши, может, женщины ягоды собирают. Мы их предупредим, — предложил сержант Митя.

— Не всех надо вовлекать в это дело, — сурово сказал я. — И вообще в таких случаях, товарищ сержант, вам следует научиться держать язык за зубами. Вы готовы абсолютно всем рассказывать о случившемся.

Впоследствии я жалел, что не распорядился приземлиться. Там происходили события, прочно связанные с моей задачей.

Во второй половине дня два друга — Миша и Петя, два будущих зоолога, составлявших «экспедицию по изучению проблем распространения грызунов севернее шестидесятой параллели», — сидели у костра возле своей палатки на берегу журчащей речки и играли в карты.

Карман у друзей общий, и игра проходила скучно: то все деньги оказывались у Миши, то у Пети, и ни в том, ни в другом случае благосостояние обоих не изменялось. Поэтому, играя, парни лихо пели на мотив старой песни беспризорников сочинение Миши:

Мы био-зоо-веды,

Не страшны нам беды,

Зверь нам самый дикий —