Пять или шесть? - [30]

Сережка приготовил семь спичек, одну короткую. Ее вытянул Вася.

— Надо карту попросить. У автоматчиков — хорошая... Эх, не дадут! Точно... Не тебе бы, Вася, идти... Но ты постарайся, выклянчи, убеди.

Васе идти не хотелось. Не то, чтобы он боялся, а просто не лежала душа. Но у него и в мыслях не было отказываться. А тут еще раздалось несколько подковырок в его адрес. Молодые люди, как дети, часто безжалостны друг к другу.

— Не бойся, вермикулита по дороге нет, — со смехом заверил Петя.

— Котелок возьми, водички принесешь, — добавил Миша.

Но Сережка угрожающе посмотрел на них, высунул язык и похлопал по нему пальцем. Петя и Миша умолкли.

И Вася, закусив губу, поднялся. Безнадежно махнул рукой и быстро пошел, втянув голову в плечи, будто вслед ему продолжали язвить.

Сережка вскочил за ним:

— Подожди, я провожу. Еще раз осмотрю следы у болота, пока солнце не закатилось.

Вася повеселел, окрылился. Они дошли до болота, Сережка там остался, а Вася сбегал к нашему лагерю, где уже стоял первый вертолет и вырубалось место для второго. Вася решился на все. Действовал рискованно и энергично, как сумел, даже не побрезговал стащить пистолет. И Сережка за это расправился с ним у болота, послал второй раз с запиской.

Правда, потом Сережка, от души щадя Васино достоинство перед товарищами, ничего не рассказал остальным о его похождениях. И парень был ему премного благодарен за это.

Но не отданная записка в кармане жгла его, сковывала, и, может быть, поэтому Вася так и не сумел до конца всей истории доказать, что он совсем не трус. А потом гибель Нади окончательно пришибла, придавила его отвагу.

Сережка с Васей вернулись к ребятам уже за полночь. Все спали, как мертвые, костра не разожгли: и поленились, и побоялись — и без него было достаточно светло. Коля Шевелев дежурил с ружьем, взятым у студентов, и, встретив Сережку на тропе, доложил, что все в порядке.

В два часа, едва развиднелось, Сережка поднял отряд идти дальше.

Что происходило потом — об этом послушаем самого Сережку. Почти всё во время следствия, в том числе и его рассказ, записывали на магнитофонную пленку.

Голос у Сережки звучит сипло, угнетенно. Говорит он неровно — то спешит, то в раздумье подбирает каждое слово.

— Шли мы все утро и весь день. Шли довольно легко: основные наши припасы остались на Вермикулитной горе. Через равные промежутки делали привалы, я попросил Надю следить за этим. Силы тратили расчетливо...

— Студенты Миша и Петя не командовали, не воображали из себя «шибко выше всех». В дружном коллективе и они ребята ничего. Они с оружием, поэтому шли впереди. А на привалах заводили такие интересные разговоры, что до следующей остановки все чуть не бежали... Студентам наши девушки очень нравились. Коля предложил во время движения запретить разговоры, что мы и старались делать...

— Ну, что еще? Говорили про все. Например, про то, что мы удачно тренируемся к полетам в космосе. В космосе у человека будет совсем не загружен слух. Полная тишина! В белой тайге тоже полная тишина... В космосе зрение будет работать мало: кругом однообразная чернота. В белой тайге для глаза тоже все вокруг одинаково многими часами. А всякие приметы того, что впереди нас прошли люди — обломанная ветка, взрытый настил сухих листьев на земле, обожженная спичка и, главное, следы от ботинок в сырых местах, — все бросалось в глаза. Как звезды космонавтам!..

— Много спорили: на что будет в космосе у человека основная нагрузка? Коля говорил — на выносливость, как у летчиков реактивной авиации: уметь переносить крайние давления, температуры, резкие изменения собственной тяжести. А я сказал, что надо быть человеком высоко-коллективным: в космосе в одиночку ничего не сделаешь. Точно!..

— А потом наши девчонки взбунтовались: сколько, мол, можно идти, да и цели, мол, у нас никакой нет. Мы все дружно дали им отпор. Миша сказал, что в космос нельзя отправляться людям, подверженным, как Надя и Зина, быстрым сменам настроений. И я это здорово поддержал. Никакая неожиданность — в космосе, на чужих планетах их будет полно! — не должна сломить волю, смелость, решимость. Нам тоже надо так же.

— Девчонки заткнулись... Ну, то есть перестали канючить... то есть, ну... Ныть перестали!.. Потом я предложил всем тренировать мозги — учиться мыслить отвлеченно и логически, как положено исследователям... О космосе сейчас интересно поговорить — каждый много читает об этом...

— Да! Еще Петя сказал, что для космоса нужно умение отлично ощущать свое положение в пространстве. В лесу такой навык вырабатывается... Ну, еще шутили. С шутками всегда легче. Надя на привале рассказала веселую сказку про то, что самый первый уралец от лешего родился, поэтому мы, уральцы, такие лесомыги... Вот уж посмеялись!..

— Еще много пели. С песней — каждый смелее... Мы с Колей Шевелевым понимали, что надо бы идти тихо, крадучись, ведь мы хотим настичь парашютиста, схватить его, а если поём, он может просто спрятаться в сторонке и нас пропустить мимо себя. Но без песни все очень быстро скисали, падали духом. Подустали все... Решили: будь, что будет! И потом, не должен тот парашютист специально утаиваться, наоборот, — думали мы, — он будет изображать из себя какого-нибудь нашего дядьку, а мы-то знаем и перехитрим его... Вот в межпланетном...