Пять или шесть? - [13]

Сережка любил употреблять всякие словечки, производные от обычных, придавать им иную окраску. Уничтожающее — «бдителяги» — дошло до сознания Миши и Пети, считавших себя в тайге, как дома. Они вконец были сокрушены, превратились в напуганных мальчиков.

Миша, правда, еще попытался догнать Сережку:

— Стой!.. Вернись!.. Товарищ Векшин!..

— Боюсь, дрова заготовлять заставите, а я к немеханизированному труду не привык, — отшутился Сережка и скрылся за деревьями.

Миша сам не свой вернулся к костру.

— Стой!.. Стой!.. — безнадежно кричал Петя. Зарядив ружье, он выстрелил в воздух, сам не зная зачем.

— Верни-и-и-ись!.. — еще раз позвали они в один голос.

И, не сговариваясь, оба решили бежать за Сережкой. Надо же толком объясниться! Надо же что-то предпринимать, если в тайге появилась посторонняя личность.

— Надо же координировать наши действия! — воскликнул Миша, совершенно не представляя, что он будет делать, и что надо делать.

Похватав патронташи, надев их в спешке прямо на голое тело, они побросали в палатку остальные пожитки и стали тушить костер.

— Бровастый пошел в Р*, ближе — некуда. Можно нагнать его, отвести куда следует для проверки, — рассуждал Петя, неуверенно успокаивая себя и Мишу.

— Да, да!.. Скорее!.. — бормотал Миша в панике. — А то этот Векшин!.. Будет везде рассказывать, что мы потеряли бдительность. Еще и в газету напишет, просмеёт... Он языкатый. Ты видел, как он разговаривает? Это, брат, рабочий класс новой формации!..

И они отправились бы за Сережкой, если б в это время вдали, вверху по руслу речки, не показался дядя Володя Чурсин. Когда парни перебирались с камня на камень через воду, старик увидел их и окликнул:

— Эге-ге-е-ей!.. Ученые-е!..

Миша с Петей шарахнулись в заросли, но тут же смекнули: от старого охотника никуда не скроешься, далеко не уйдешь. И они вернулись к своей палатке, делая вид, что ровно ничего не произошло. Петя принялся раздувать плохо погашенный костер, Миша — чистить свое ружье. Здравый смысл окончательно покинул их.

— Ну, как ваши бурундучьи дела? — весело спросил Чурсин, по-хозяйски присаживаясь к костру. — Ох, и намотался я сегодня! Лошадь загнал, пришлось оставить у Кичмаева... Поставь-ка мне кипяточку... «Красные Орлы» в гражданскую по восемь верст делали за час, а я по лесу — все девять... Что у вас тут случилось? Чего вы — голопузые? Вроде, и не жарко...

Внешне беззаботный, Чурсин, однако, сразу все успел осмотреть и приметил, что костер заливался водой и притаптывался, а палатка не разбиралась. Да и по тому, как Петя услужливо принес воды в котелке, настроился вскипятить, по тому, как Миша с бессмысленным усердием чистил ружейное клеймо на подушке ствола, — по всему было видно, что у них не все ладно. Что-то произошло.

— Ничего, — кротко ответил Миша.

— У нас все в ажуре, дядя Володя. Не волнуйтесь, — успокоил Петя и добавил, как мог беззаботнее: — Все в ажуре — без дождя, без бури...

Парни стали, наконец, одеваться. Чурсин как бы между прочим взял Петино ружье, заглянул в патронник:

— А чего стреляли? И почему стреляли тем ружьем, а чистите это? Кому кричали «вернись»?

— Парень был здесь, — нехотя сказал Миша. — Не успели поговорить — ушел дальше, к вам в Р*.

— Да, да, Векшин, — поспешил подтвердить Петя. — Из тех туристов-машиностроителей. Они же у вас в Р* были.

— Один? — спросил Чурсин.

— Один, — ответил Миша.

— А чего — один? Что-нибудь стряслось?

— Кто его знает? — развел руками Петя и нервно хихикнул. — Спешит, спешит... Ничего не объяснил...

— Ну, я его нагоню, — нахмурился Чурсин и принялся за крепкий навар чаги, поднесенный ему Петей. Как истые таежники, парни пили вместо чая навар чаги — березовой губки, гриба-трутовика.

Помолчали. Отпивая большими глотками и выжидательно поглядывая то на одного, то на другого, старик ждал и надеялся: парни расскажут еще что-нибудь. Но они только посматривали на него вопрошающе. Тогда он поинтересовался:

— Никого больше не видели?

— Нет, — быстро ответил Миша. — А что?

— Да вот, нарочно завернул к вам — предупредить... и попросить...

Старик тянул, раздумывая. А Миша с Петей навострили уши: Чурсин пришел специально, значит, что-то чрезвычайное.

— Для вас, дядя Володя, вы же знаете, мы... — услужливо начал Петя, так как молчание становилось нестерпимо тягостным.

— Ваши поручения — мы всегда с удовольствием!.. — добавил Миша, с готовностью придвигаясь ближе к старику.

— Дайте-ка вашу карту, — попросил Чурсин.

— Петя! Карту! Живо! — распорядился Миша.

Миша и Петя обалдели, когда Чурсин рассказал им о самолете, о вероятном десанте. И, боясь за себя, они не признались старику, что видели бровастого неизвестного. Уход от своей ответственности — величайшее зло нашего времени. Я не страшусь этой громкой фразы, потому что оно действительно так, хотя в данном случае и звучит смешновато. Старику и в голову не пришло, что парни могут скрыть свою встречу с парашютистом. Дядя Володя попросил их пойти к туристам — усилить заслон на горе перед белой тайгой. И парни, очертя голову, двинулись выполнять его поручение, храбрясь и пыжась друг перед другом.

В тот вечер я с сержантом Митей благополучно возвратился на вертолете в Р*. Мы облетели все места, где в тайге работали или жили люди, поговорили со многими, чтоб были начеку, попросили сообщать нам все, что прояснится. У геологов мне удалось по радио связаться со своими начальниками. Договорились, что я не буду пороть горячку, что и военные товарищи тщательно просмотрят с воздуха всю подозрительную местность, хотя с вертолета увидеть кого-либо скрывающегося в тайге трудно. Предлагали помощников, я пока отказался. Если понадобится прочесать лес, пришлют автоматчиков.