Пять фараонов двадцатого века - [111]
В такой атмосфере началось массовое бегство немецких интеллектуалов из страны. Но оно затруднялось тем, что далеко не у всех были средства для жизни за рубежом. Даже хорошо обеспеченный Томас Манн испытывал трудности, живя в Швейцарии. Ещё хуже финансовых затруднений эмигрантов терзало чувство отчаяния и безнадёжности при виде того, что творилось на их родине, привыкшей гордиться своей культурой, своими традициями гуманности и честности.
Томас Манн писал в дневнике 1933 года: «Несмотря на всю неуёмную ненависть между коммунистами и нацистами, новый режим стремительно идёт к тому, чтобы учредить в стране некий национал-большевизм… Под личиной борьбы с марксизмом и сионизмом на самом деле происходит изгнание всех гуманистических и интеллектуальных элементов… За этим стоит ненависть примитивного сознания ко всему утончённому, сложному, что они объявляют антигерманским и встречают яростным протестом… Родство между коммунизмом и нацизмом порождено тем, что они созданы одинаковыми историческими ситуациями, они так же неразделимы, как капитализм и марксизм». Чувствуя свою несовместимость с режимом, Томас Манн подал заявления о выходе из Прусской академии искусств, из Германской академии, из Пен-Клуба, из Комитета Лиги Наций и других официальных учреждений.[613]
Тысячи историков, политологов, философов пытались вглядеться в загадку живучести антисемитизма. Розеншток-Хьюсси, сам крещённый еврей, с иронией предложил такой ответ: «Еврейство — это не материальное свойство, а некое “слишком много”. Слишком много милосердия, слишком много проворства, слишком много понимания, слишком много самоотрицания, слишком много самовлюблённости — вот в чём заключается эксцентричность евреев и исходящая от них опасность».[614]
Один полемист обронил фармацевтическую метафору: «Антисемитизм так популярен, потому что это лучшее обезболивающее лекарство от сложности мира». Если мне когда-нибудь доведётся разрабатывать эту тему детально, я попытаюсь проследить её связь всё с тем же Каиновым грехом. Антисемитизм — это вариация вражды обделённого к одарённому. Какое сгущение дальнозорких должно ощущаться в гуще народа, религия которого отрицает все материальные изображения божества, требует постоянного устремления внутреннего взора верующего ввысь и вдаль? За эту постоянную хроническую дальнозоркость их преследовали во все века и будут преследовать дальше.
Гитлер умело манипулировал общественным мнением за границей. Когда представитель Ватикана призвал его ослабить преследования евреев, он возразил: «Я только продолжаю то, чем Святая Римская церковь занималась в течение полутора тысяч лет». Когда о том же просили видные учёные, он отвечал: «Я вовсе не антисемит… Это просто беда евреев, что они так тесно идентифицировали себя с марксизмом».[615] Давая интервью американскому журналисту, уверял его, что принятие расовых законов нацелено исключительно на защиту евреев и что благодаря им антисемитизм в Германии ослабел.[616]
«У него для каждого найдётся своя отдельная ложь», заметил Томас Манн в дневнике. Больше того, в «Мейн Кампф» мы можем найти настоящий панегирик лжи: «Сознательная ложь, интриги и уловки были первым шагом, сделав который человек стал отличаться от животных».[617]
Вся картина мира в сознании Гитлера сводилась к взаимодействию и противоборству природных сил. Нации и расы боролись за выживание точно так же, как боролись биологические виды. Сильнейшие выживут, слабым суждено погибнуть. Упрощённый дарвинизм служил ему для интерпретации всех загадок истории и политики. Если германская раса не уничтожит еврейскую, она погибнет сама. Религии не было места в его картине мира, она была порождением невежества ушедших в прошлое веков.
Любое отклонение от расистских теорий объявлялось еврейской пропагандой. Понятия солидарности людей, общечеловеческой морали, усилия по достижению мира — всё лишь хитрые уловки, нацеленные на достижение еврейского доминирования. Капитализм и коммунизм одинаково порождены еврейским духом. Поражения Германии в Первой мировой войне можно было бы избежать, если бы вовремя отправить несколько сотен евреев в газовые камеры.
Изгнание и уничтожение дальнозорких привело к замедлению научного прогресса в Германии. Только в конце 1943 года нацистские лидеры осознали, как далеко противник обогнал их в сфере военно-технических изобретений, таких как радарные установки, прицельное бомбометание, акустические приборы, шифровка и дешифровка радиосигналов. Был отдан секретный приказ демобилизовать из армии 2000 молодых учёных и инженеров, многие из которых включились в создание ракет ФАУ-1 и ФАУ-2.[618]
В марте 1940 года Геббельс записал в дневнике: «Фюрер увидел в кинохронике Сталина, и тот ему очень понравился». Гитлер постоянно возвращался к вопросу, стоит ли ему встретиться лично с большевистским вождём. В письме Муссолини он подробно объяснял, что Сталин теперь стал нормальным диктатором, с которым можно вести переговоры. В годы войны он даже поговаривал о том, чтобы оставить его управлять завоёванной Россией.[619]
Впоследствии многие исторические события подтвердили верность политической интуиции Томаса Манна, подметившего близость нацизма и большевизма. Восточная Германия легко вошла в коммунистический блок и стала на сорок лет форпостом коммунизма в Европе. Бывшие нацисты довольно легко находили себе рабочие места в рядах восточногерманской тайной полиции Штази. Сам Сталин, разгромив Гитлера, четыре года спустя сделался продолжателем его дела уничтожения евреев, назвав его «борьбой с космополитизмом». После разгрома «Антифашистского еврейского комитета» и пыток «убийц в белых халатах» ему оставался всего один шаг для постройки в Биробиджане филиалов Дахау и Освенцима. Но, видимо, услышал Господь молитвы народа Своего и в последний момент пережал кровеносный сосудик в голове нового фараона.
