Пять дней отдыха. Соловьи - [41]

— Цирковые номера, — показал наверх Сева. — Имейте в виду, ни один мужик не согласился лезть туда и махать кистью. Все девчата.

Они долго спускались вниз по узкой лестнице, потом вышли на мостки, которые опоясывали другой колодец. Поперек его лежала металлическая балка. Сева остановился и сощурил свои невинно-младенческие глаза.

— Есть шанс, — сказал он, — реабилитировать мужское достоинство. К тому же — пять минут экономии. По мосткам — тридцать метров ходу, по балке — десять шагов. Прошу, шеф.

Замятин взглянул вниз. Там торчали прутья арматуры, ощетинившиеся, как иглы гигантского ежа. В другое время Замятин послал бы к черту Севу и спокойно пошел по мосткам. Но то озорное, что возникло в нем утром и до сих пор томилось невыплеснутым на донышке души, сейчас прорвалось наружу, и он ступил на балку. Она была шириной в две ступени, гладко отполирована. Стараясь не глядеть вниз, а только видя перед собой узкую светлую полоску и конец ее, вправленный в бетон, он сделал шагов пять. Вдруг Замятин почувствовал, что подошва ступила непрочно, медленно сдвинулась назад, как на гладком, накатанном льду, и колени налились чугунной тяжестью. Он невольно вскинул руки в стороны, но тотчас сообразил, что делает не то, и, осторожно опустив другую ногу на балку, перенес на нее тяжесть тела. Ему почудилось, что и вторая нога сейчас сдвинется назад. Тогда уж ничто не сможет его удержать. Перед глазами мелькнули острые концы арматуры. «Глупо», — тут же подумал он. Но нога стояла прочно. Осталось четыре шага. Теперь важно не спешить. Самое трудное — оторвать ногу от балки. Она ужасно отяжелела и начала дрожать.

Замятин выпрямился и решительно ступил вперед. Выскочив на бетон, он почувствовал, какими липкими стали ладони, и поспешно оглянулся. То, что он увидел, взбесило его. Сева, невозмутимо посасывая папиросу, спокойно шел по мосткам. «Прохвост!» — мысленно выругался Замятин. Но догадался, что ругаться с Севой нет смысла. Лучше всего сделать вид, будто ничего не произошло. А потом он найдет способ с ним расквитаться.

— Нам, кажется, вниз? — небрежно спросил Замятин.

Сева, видимо, оценил его поведение и, вежливо отстранив Замятина, первым протиснулся в узкую, темную щель, зажег фонарик.

Минут пять они, полусогнувшись, пробирались среди бесконечного сцепления труб, пока не оказались в полукруглом колодце, куда проникал рассеянный свет.

— Вот и самовар. Теперь смотрите, шеф.

Замятин огляделся. Он быстро и легко узнавал узлы своей конструкции. Сейчас он мог щупать руками детали, которые прежде ложились на чертежи ниточками туши. Сколько он сделал их за свою жизнь? Но эта работа была ему особенно дорога, потому что была последней и еще потому, что пройдет время, пустят станцию, и тогда никто не прикоснется к этому металлу, так как подход к нему будет недоступен ни одному живому существу. Этот «самовар» уйдет в то далекое плавание, из которого не возвращаются. Но зато во время этого плавания машина отдаст себя всю, без остатка. Людям редко выпадают такие судьбы.

И теперь, когда Замятин смотрел на завершенную форму конструкции, понятную только наметанному глазу, ему стало жаль упрощать ее, будто этим нарушалась гармония целого. Но ничего не поделаешь. Этот парень был прав. Другого выхода нет.

— Недельку-две повозимся, — сказал Сева. — Будете звонить на завод?

— Да, такой порядок… Но начинайте сразу. Беру на себя, — вздохнув сказал Замятин.

— Отлично. Я знал, что вы решительный человек, Сергей Степанович, — обрадовался Сева и тут же спросил: — Как считаете, пойдет к моей воинственной физиономии борода?

Замятин, опасаясь очередного подвоха, ответил:

— Если сбреете усы.

— Напрасно усмехаетесь, Сергей Степанович. Это серьезный разговор и имеет прямое отношение к вашему самовару. Как только я закончу его, еду в Западное полушарие. Будем строить на Кубе тепловую электростанцию.

— Поздравляю.

— Я слышал, что кубинки всегда носят с собой оружие.

— Вас это удивляет, Сева?

— Радует, шеф. Женщина с пистолетом всегда была моим идеалом. Первый раз в жизни я влюбился в женщину-милиционера, которая притащила меня за ухо в детскую комнату за то, что я разбил стекло.

— Все ясно. Отращивайте бороду.

Они выбрались из щели и снова поднялись на мостки. «Ну, теперь ты от меня не уйдешь, красавец, — подумал Замятин. — Долг платежом красен». Он остановился возле балки, загородив дорогу. Сева сразу разгадал его маневр. Тонкие усики дернулись в улыбке.

— Прошу, — сказал Замятин, сделав широкий жест рукой. — Пять минут экономии.

— Черта с два, — сказал Сева, отступая от балки, — я с детства боюсь высоты. И мне еще нужно помогать кубинцам строить социализм.

— Мне тоже нужно строить, — непреклонно сказал Замятин. — Но вы ведь меня погнали по этому адскому буму.

— Сейчас объясню, — серьезно кивнул головой Сева. — Это был психологический эксперимент. Вы видели девчат в масках? Вчера, когда меня донимала своим интервью журналистка с пышными бровями, я ей предложил великолепную тему: репортаж из-под купола атомной станции. Увы, ей это показалось скучным. «Девушки-маляры есть на каждой стройке. Неромантичная профессия». На атомной станции она ищет неочеловека. Вот мне и захотелось, чтоб вы испытали минуту невесомости и прониклись уважением к работникам кисти и спецкраски. Честное слово, там есть отличные девушки!