Пьяная Россия. Том 1 - [31]

Но тут успокоилась и все позабыла, когда на сцену вышел Александр. При первом же звуке его голоса меня охватила дрожь. Это был проникновенный бархатный голос. Александр среднего роста, стройный брюнет с правильными чертами лица, с неотразимой грацией движений, с поистине пленительной красотой. Он очаровал меня совершенно. Я не замечала уже ничего, ни телекамер шныряющих по всему залу, ни балетных девиц вертящихся, пожалуй, перед самим артистом. Я была зачарована Александром и совершенно не понимала, о чем он поет, будто он пел не на русском, а на неведомом мне иностранном языке. Я только внимала, бесконечно внимала его голосу, его движениям в танцах, его непринужденной речи между песнями, его шуткам, часто звучавшим со сцены. Меня удивили его слезы, которые, как-то естественно потекли у него по щекам, когда он переживал в песне некую печальную историю любви. Человек этот поразил меня в самое сердце и я, никогда еще не любившая, полюбила его мгновенно, он стал для меня моим смыслом жизни, моей мечтой… Я больше не смогла жить без него. Вся моя комната в один день оказалась оклеена его плакатами, с которых он смотрел на меня с ласковой улыбкой. Да, да, я жила, потому что у него хватало сил бороться с недоброжелателями, и я стала бороться в школе со своими обидчиками и сама уже насмехалась над недостатками их внешности, приводя недоброжелателей в замешательство. Однажды, мой любимый певец сильно заболел, его оперировали и я, в числе других, дежурила у больницы, и тоже сдала свою кровь по паспорту такой же фанатки, старше меня летами, в надежде, что может быть, моя кровь ему пригодиться… Вскоре, я уже не смогла совладать с собой, перестала сторожиться матери и знакомых, а окончательно заболела Александром. Чтобы иметь возможность покупать билеты на его концерты, мать отказывала мне в контрамарках, испугавшись моей «болезни», я устроилась расклейщицей объявлений в разные агентства недвижимости и клеила после школы, указанные мне районы, ничего не соображая и не чувствуя никакой усталости, только ощущая всепоглощающую любовь к Александру.

Я хотела слушать и восхищаться им всегда. И слушала его, сдерживая дыхание, напрягая зрение, до боли в глазах, улавливая каждое его движение на сцене.

В один вечер, расклеивая объявления, чтобы опять купить билет на его концерт, я шла по улице, неподалеку от центра Москвы. Рядом со мной остановилась черная блестящая иномарка. Быстро хлопнула дверца, и мимо меня прошел Александр. Он толкнул дверь в небольшое кафе и скрылся там, в уютной полутьме обеденного зала. Страстно желая увидеть этого изумительного человека вблизи, я бросилась вслед за ним, кинув все объявления и клей в урну. К счастью для меня, это было простенькое кафе, а не модный супер-клуб с «бычарами» на входе, я прошла беспрепятственно.

Когда, при свете полупритушенных ламп, я бросила взгляд на Александра, то подумала, что ошиблась и перепутала его с кем-то другим. Лицо его было увядшее, осунувшееся; одет он был плохо, в грязные джинсы, разбитые ботинки; говорил глухим, не своим голосом. Но мало того в кафе он оказался завсегдатаем и две потасканные девицы, в профессии которых не приходилось сомневаться, обнимали его с двух сторон, тесно прижимаясь к нему, он же глотал водку и скверно ругался. Я несколько раз потрясла головой, чтобы убедиться, что передо мной именно Александр. Я больше не находила в нем ничего от того, что привыкла видеть на сцене, исчезло благородство, грусть, любовь. Взгляд его был потухший, на лице оставались следы грима, что придавало ему еще более неряшливый вид. Пораженная, я вышла из кафе и долго стояла на улице, ничего не замечая. Какое несчастье в один миг потерять веру в любовь, веру в человека»… Без комментариев…

Немытики

«Каждый человек, – есть вселенная, которая с ним родилась и с ним умирает, под каждым надгробным камнем погребена целая всемирная история»

Гейне

Два мужика катались в пыли двора. То один одолевал и садился другому на грудь, то другой опрокидывал первого и садился ему на грудь. Оба страшно устали, но не отставали от своего занятия.

По временам, они кричали, страстно доказывая каждый свою правоту. Но потом снова вцеплялись друг в друга, и все начиналось сначала.

Дети, единственные свидетели драки и не пытались их разнять, а все присаживались на корточки и заглядывали с любопытством в перемазанные кровью лица драчунов и еще нет-нет, да и свистели, вдруг, по-разбойничьи. Наконец, возня пьяниц детям надоела, и они взялись за каменья. Через мгновение оба мужика уже бежали прочь, прикрывая головы израненными руками. А им вслед летел град камней, и слышалась площадная ругань.

Дети, человек, так, в десять, от мала до велика, от семи до тринадцати лет прогнав пьяниц к великой своей радости, обнаружили на земле деньги, потерянные двумя дураками. Несколько трешек и красненькую десятку. Самый старший, Гошка Щуклин по прозвищу Щука, посчитал деловито деньги, сложил, разделил, получилось на каждого по рублю девяносто копеек. Совместно решили, что каждый хочет получить на свои кровные. Получилось, немногого хотели, конфет да мороженого. Пошли в магазин, купили, честно поделили. Они говорили: