Пузырь в нос! - [7]
Утро было пасмурным, ветряным и холодным. В «тропичке» стало совсем неуютно. Дальше — больше. В десять ноль-ноль дали построение на баке на траурный митинг, форма одежды номер три, черная фуражка… Ни хрена себе! Народ полгода не одевал брюки и галстук, забыл про пуговицы и рукава, а потому растерянно заметался. Все же врожденные инстинкты северян сработали, и в полдесятого стройные, загорелые и не похожие на себя (стереотип подводника: бледный, бородатый и толстый), уже прогуливались по верхней палубе. Особых шуток и острот по поводу смены формы одежды не было. Витал еще, видно, над головами трагический дух Цусимы. Не до веселья. Хотя — как же мы да без казусов?
Все проспал замполит — и Цусиму, и митинг. Как раз перед входом в пролив выколотил с последнего нерадивого офицера злополучный реферат и «притопил», уснул счастливым сном, верный слуга партии.
А инициатива митинга принадлежала командиру СДК. Наш старпом (командир остался в Камрани расти на ЗКД — зам. командира дивизии) на утреннем построении порекомендовал секретарю парторганизации подготовить трех выступающих. Ну, понятно, от офицеров всегда есть человек, который не откажется — это он сам. Коммуниста-матроса тоже можно «построить» и написать ему текст. А вот мичман может и послать.
Секретарь настойчиво забарабанил в дверь каюты зама.
— Какой еще митинг, какая на хер Цусима?! Я ничего не планировал! Кто это там воду мутит? — слуга партии начал понемногу приходить в себя.
— Командир СДК. Нас перед фактом поставил, велел трех выступающих выделить. Может, вы выступите? — безнадежно спросил секретарь.
— Еще чего! Ты! Кого ты назначил выступающими?
— Ну… я выступлю. Остальные отказываются — не готовы.
— Что значит — «не готовы»? Сколько до начала?
— Чуть больше полчаса…
— Предостаточно! Так… кто там у нас скулил о переводе в военную приемку в Комсомольск? Из БЧ-5?
— Мичман Барышев.
— Вот и направь-ка его ко мне. Ну… и… а у матросов кто в отпуск первый кандидат?
— Командир отделения электриков, аккумуляторщик, секретарь…
— Во-во, и его тоже, если будет выпендриваться. Моряку поможешь, дашь пару тезисов из своего выступления. Повторение — мать учения. А мичман пусть сам выбирается. Смог же дорогу в «приемку» найти!
Митинг начался вовремя. На правом борту выстроился экипаж подводников, на левом — свободная от вахты команда СДК. Примерно поровну, но сразу бросалось в глаза, что у подводников преобладали офицеры, а у надводников матросы. Командование и выступающие сосредоточились перед ходовой рубкой, а внизу перед башней сбилась кучка гражданского персонала и даже две женщины (та, что помоложе — уже безнадежно беременна) — возвращенцы из Камрани.
Первым выступал командир СДК, капитан второго ранга. Говорил, в основном, о воинском долге, который с лихвой выполнила вторая эскадра, и выражал уверенность, что мы — нынешнее поколение моряков — выполним свой. Говорил толково, с чувством, но аплодисментов не последовало — не к месту они здесь.
Затем слово взял их старпом, который переводил абстрактный долг в более конкретные задачи. Даже упрекнул расчет носовой башни за плохо покрашенный бак «перед входом в историческое место». Но и это было не смешно.
Ветер с налета пытался сорвать непривычные и неудобные фуражки, солеными брызгами то и дело обдавала волна, и в смысл произносимого на баке никто особенно не вникал. В мозгу все настойчивее и требовательнее звучало:
В носоглотке что-то непривычно першило. Наверно, это пыталась пробить себе дорогу скупая мужская слеза…
Из всех выступлений запомнился только крупный прокол мичмана Барышева: «…и вот, бездарное царское командование погнало советских моряков на убой к Цусиме, которыми командовали безграмотные реакционные офицеры…»
— Вот гаденыш, — мелькнуло в голове, — фиг с ними, с «советскими», но ведь не упустил, сука, угрызнуть пусть не советских, но офицеров…
Прокол заметили все, но никто даже глазом не моргнул. Не то место.
Застопорили ход. К левому борту поднесли венки. По трансляции наконец-то грянул «Варяг». «Варяг», под который военные моряки неизменно шли парадом по Красной Площади, наш старый, добрый, до предела запетый и затоптанный «Варяг»… Но здесь уместен был только он. Он звучал по корабельной трансляции убедительней самой сильной симфонии «живьем» в самом звучащем концертном зале! Море чувств и эмоций. В горле запершило еще больше, защемило глаза. Кто пальцами, кто кончиком платочка полезли в уголки глаз. При опускании венков все встали на одно колено. Здесь руки стали ближе к глазам, да и голову можно чуть опустить…
После минуты молчания встали, надели фуражки и разошлись. Вообще-то, минута растянулась до пяти, но и этого было мало. За эти мгновения в душе пронеслось столько мыслей и чувств, что говорить о чем-либо было неуместно не находилось и не хватало слов. Хотелось молчать и думать. Шло какое-то высшее общение на подсознательном, телепатическом уровне… Коллективное мышление?
Но жизнь — суета сует! — продолжалась. Надо было идти дальше во Владивосток. Прозвучала команда, дали ход…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Находясь в вынужденном изгнании, писатель В.П. Аксенов более десяти лет, с 1980 по 1991 год, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Десять лет он «клеветал» на Советскую власть, точно и нелицеприятно размышляя о самых разных явлениях нашей жизни. За эти десять лет скопилось немало очерков, которые, собранные под одной обложкой, составили острый и своеобразный портрет умершей эпохи.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.