Пузырь в нос! - [6]

Шрифт
Интервал

— Может, еще залезть в закрома Родины?

— А есть?!

— Да есть… надо только обеспечить перелив, сохраняя скрытность. Там же наверняка хоть кто-то да не спит.

— Может, не стоит светиться? — засомневался комдив-два.

— Стоит. Цусима — не хухры-мухры. — КИП-овец не сдавался. — Такое раз в жизни выпадает! А светиться я не буду. Принесу все в чемоданчике от документации. Я ж хитрый.

— Опытный. — Все улыбнулись.

— Когда подходим-то?

— Да… часа через два. Нам тревогу объявят — проход узкости, — сказал надводник.

— Ты — как?

— Что — «как»? Нормально, как и все. Вроде, крепко развели, а не берет. Можно и еще…

— Ну, все. Норматив — пятнадцать минут.

— Прикрыть? — спросил комдив-два.

— Не. Двоих быстрей расшифруют. — И КИП-овец ушел, сосредоточенный.

Когда вернулся через пятнадцать минут, связист и комдив-два опять толковали про Цусиму.

— …ведь явно же не успевали! Шли «на убой».

— А что, сдаваться надо было?! Даже сам факт выхода второй эскадры это уже шаг, и моральная поддержка для Порт-Артура! — связист рубил, как по писаному.

«Ведь вот что с человеком делает шило животворящее!» — порадовался КИП-овец.

— …но факт произвел обратный эффект — японцы выложились из последних сил, чтобы взять Порт-Артур, и взяли. Эскадра на пять месяцев опоздала, и сухопутчикам они тоже дали гари.

— А то, что отступали — фигня, это кутузовская тактика. К концу войны мы уже превосходили японцев. А во Владик уже первые лодки начали поступать!

— Вот если бы не революция, завалили бы наши первые подводники японцев, — вмешался КИП-овец. — В норматив уложился, но заслушался вашими заумными разговорами. Лично я в детстве писал реферат — «Роль флота в русско-японской войне»…

— А у меня там два прадеда воевали, — предвосхитил вопрос связист, один в Маньчжурии где-то, в полку Деникина, другой на «Рюрике».

— Понятно. А в каких чинах?

— В каких… В рядовых, конечно.

— Ну… тогда за предков за наших, которые проливали, как говорится… Эх!.. ф-фу… хороша водичка…

Говорили о русских артиллеристах, о непонятных интригах в Главном Артиллерийском Управлении, о том, почему снаряды пробивали броню, да не взрывались. Говорили о «загадочном гении Ленина», который всегда стоял за поражение России и рвал ее в клочья в угоду мировой революции. Маньчжурия и пол-Сахалина после первой революции. После второй — больше: Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия да половина Белоруссии и Украины…

Вдруг корабль чуть накренило на правый борт. СДК начал левый поворот.

— Ну, кажись, мне пора — подошли к Цусиме, — заторопился связист. И, будто в подтверждение его слов, экипажу СДК дали по боевой «Готовность номер один». Подводники тоже решили выйти наверх — подышать и посмотреть на ночной пролив.

КИП-овец чуть поотстал в коридоре. Корабль снова резко изменил курс, теперь уже вправо.

— Ео-о мое, иди сюда быстрее! Глянь, че деется-то! — заторопил комдив-два.

Корабль входил в море огней. Впереди, слева и справа аж за горизонт уходили яркие пятна прожекторов. Множество миниатюрных японских шхун, не теряя напрасно время, чего-то сосредоточенно ловили, осветив воду. Зрелище было потрясающее. По правилам наш «мастодонт» должен был далеко обойти рыбаков, и он, как пьянчужка на церковной площади среди молчаливых богомолок в Великий Пост, стыдливо рыская и покачиваяс, побрел к выходу из пролива.

— Жируют на нашей кровушке, — сказал комдив-два недобро.

— Знаешь… сдается мне, что вся эта наша враждебность какая-то… искусственная, что ли. Будто нас держат и натравливают, чтобы еще одного Перл-Харбора не было. Японцы все ж поумнели после Цусимы — в сорок первом бросились на янкесов, а не на нас… А вот мы не удержались и кинулись добивать их, и себе прихватили японского…

— Ну, ты! Что ж теперь, обратно отдавать? А кто наши транспорта втихаря топил? Скажешь, не топили? Родственнички-подводнички… А «Л-16»?

— Ну, топили… А, — махнул рукой. — Слушай историю. Забирал контейнер на морвокзале, было у меня ноль-пять на всякий случай. Подхожу к какому-то приличному деду-работяге, прошу помочь контейнер найти. Пузырь показываю. Нашли махом, а потом — к нему в каптерку, где и приговорили, значит. Еще и пивком шлифанулись. Так вот он мне и рассказал, о чем Пикуль умолчал, хотя не мог не знать.

— Про что?

— А про американские пароходы под разгрузкой, про «студебеккеры» с тушенкой… С сорок третьего года половину ленд-лиза через Камчатку везли, американскими конвоями. Потом грузили на наши — и во Владивосток. А вот уже оттуда поездами на фронт. Говорит, будто америкосы и отстроили Петропавловск…

— Да мало ли чего может наплести подвыпивший работяга!

— Не скажи. Говорит, сопливым пацаном ходил подбирать консервы, которые из кузовов выпадали. Героизм не ахти, но риск был… И потом, Петропавловск, он как — до революции захолустье, ударных строек не наблюдалось, а тут бац! — триста пятьдесят тысяч город! Что, съел? Не, в добрые американские намерения я не верю. Нажились на этих войнах и опять наживаются, а нам еще долго икать. Столько народу положили!

— Там еще осталось?

— Там абсолютно все осталось.

— Пошли уберем, еще вестовой припрется… — и, охватив взглядом еще раз море, залитое прожекторами от края и до края, подводники ушли в каюту.


Еще от автора Николай Николаевич Курьянчик
А. Покровский и братья. В море, на суше и выше!… - 2

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.



Рекомендуем почитать
Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.