Путник, зашедший переночевать - [41]
Эти ребята знают, что происходит в Стране — и вообще, и в деталях, но мы с ними не понимаем друг друга. Даже одни и те же слова мы понимаем по-разному. К примеру, когда я говорю «Гордон», я подразумеваю нашего великого поэта Иегуду-Лейба Гордона, а они имеют в виду своего вдохновителя и идеолога Аарона-Давида Гордона. Я — из поколения людей ума, у которых мысли широки, да руки коротки, а они — люди дела, которые предваряют размышление действием. Мой Гордон (Иегуда-Лейб) был мыслителем, а их Гордон (Аарон-Давид) сделал мысль делом. Иными словами, второй осуществил то, о чем писал первый. Казалось бы, я должен был бы этому радоваться, а я не рад. Не потому, будто полагаю, что мысль важнее действия, а потому… Нет, это лучше пояснить притчей, хотя, быть может, и не вполне уместной, — об архитекторе, который просил камни, а ему давали кирпичи. Он мечтал построить храм, а они хотели построить себе дом для жилья.
Я остался в «Гордонии», забыв о голоде, потому что, во-первых, уже раньше обещал этим ребятам прийти к ним, а во-вторых — потому что там были газеты из Страны. Я прочел их от корки до корки. Даже когда я встречал имена людей, которых чурался, живя в Стране, тут эти люди казались мне значительными. Каждое сообщение о поездке какого-нибудь политического деятеля в Хайфу или в Изреэльскую долину волновало мое сердце. Люди, которые там наводили на меня скуку одним своим приветствием, — здесь я жадно перечитывал их речи.
Вот, однако, — хоть я не сомневался, что в Стране Израиля вершатся большие дела, но эти газеты почему-то сообщали мне только о делах ничтожных. Например, о том, что такой-то политический деятель поехал в Хайфу или в Изреэльскую долину и тому подобное, Я откладывал газету и брал следующую. И что же эта следующая? Она сообщала мне о том, что данный деятель уже вернулся из Хайфы или из Изреэльской долины. Нет сомнения, что об этом следовало рассказать, ибо в предыдущей газете писали о том, что он поехал, но ведь если бы раньше не упомянули вообще, что он куда-то отправился, теперь не было бы надобности упоминать, что он вернулся.
Конечно, кроме этих известий есть и более важные, но газеты почему-то имеют обыкновение потчевать своих читателей как раз маловажным. И если кто не знаком с этой особенностью газет, он может быть уверен, что получит от них то, что его совершенно не интересует.
По случаю установки нового замка в «Гордонию» набилось много ребят. Увидев меня, они обрадовались. Они уже и до того много раз приглашали меня прийти и выступить перед ними, но я уклонялся от этих приглашений. Если человек не знает, что сказать самому себе, что он может сказать другим? До того как я уехал в Страну Израиля, я не раз выступал с речами, но с тех пор, как приехал туда, постановил для себя больше на публике не выступать. Я говорил этим ребятам, что чувствую себя как человек, который всю жизнь хотел произнести хотя бы одну молитву так, как она была задумана изначально, а когда приехал в Страну и стал мудрее, мечтал уже хотя бы одно-единственное слово из этой молитвы произнести так, чтобы оно прозвучало, как было задумано. Они удивлялись: «Как это может быть, что человек приехал из Страны Израиля и не может произнести речь?» А я отвечал: «Именно потому, что все гости из Страны Израиля выступают у вас с речами, я не выступаю. И причиной тому — одно событие, которое со мною случилось. Если хотите, я расскажу. В тот год, когда я приехал в Страну, как раз было основано очередное трудовое поселение. После того как заложили краеугольный камень, начались выступления. Тридцать шесть выступлений, одно за другим. Возможно, каждый очередной оратор добавлял что-нибудь свое, а если не добавлял, то, возможно, повторял сказанное предыдущим оратором, но в итоге я так ничего и не запомнил, потому что речь каждого следующего путалась у меня с речью предыдущего».
Когда ребята поняли, что я не буду выступать, они попросили меня просто рассказать им о Стране. Я сказал: «Эх, ребята, вы когда-нибудь видели парня, который положил бы глаз на девушку и стал рассказывать о ней другим парням? Если хотите, я расскажу вам лучше о первой группе сионистов, которую мы создали здесь, когда я и ваши отцы были еще молодыми. Возвышенным и благородным был тогда сионистский идеал и весьма далеким от реальности. „Завоевание местечковых общин“, которого требовал от молодых сионистов Макс Нордау[69], не относилось к нам, потому что в Шибуше руководители еврейской общины не были враждебны к сионизму. Напротив, некоторые из них приходили в клуб нашей сионистской группы — почитать газету или поиграть в шахматы. Раз в год приглашали лектора со стороны. Если социалисты-бундовцы[70] не приходили на лекцию и не мешали, все было хорошо, а если приходили и мешали, было плохо. Кроме того, на Хануку[71] мы всегда устраивали праздник в честь Маккавеев[72] с выступлениями и декламацией. И случалось, что какая-нибудь девушка на память читала: „Еще не погибла наша надежда“, и потом в еврейских газетах сообщали об этом событии. Я понимаю, то, о чем я вам сейчас рассказываю, никого здесь не интересует, кроме того единственного человека, который вам об этом рассказывает, и даже не столько вам рассказывает, сколько, скорее, самому себе».
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.