Путник, зашедший переночевать - [184]
Итак, ключ был водружен в коробку, и я мог вернуться к своей работе. И когда бы я ни вспоминал о нем, я напоминал себе: «Синагогам и Домам учения, что в галуте…» — и так далее. А иногда даже открывал окно и смотрел вдаль — не движутся ли они уже из галута, эти молитвенные дома, чтобы встать на свои места в Стране Израиля? Увы, передо мной по-прежнему расстилалась пустынная и молчаливая земля, и не слышно было поступи тех галутных синагог и Домов учения. И ключ мой по-прежнему оставался на месте, чтобы вместе со мной ждать того дня. Но ему-то, сделанному из железа и меди, ждать было нетрудно, а вот мне, сотворенному из плоти и крови, это ожидание доставалось тяжело.
Глава восьмидесятая
Конец истории
Но оставим наконец в покое этот ключ и обратимся к его хозяину. Он сидит, как уже сказано, в своем доме и занимается своим делом. То и дело приходят люди навестить его и расспрашивают обо всем, что ему довелось увидеть в галуте, а он расспрашивает их обо всем, что за это время произошло здесь, в Стране Израиля. И пока мы так разговариваем, Святой и Благословенный вызывает в моей памяти те или иные картины Шибуша, и я ненадолго закрываю глаза и снова брожу среди его развалин, а порой даже протягиваю руку, чтобы поздороваться с каким-нибудь человеком оттуда.
Однако через какое-то время я все же расчистил свои дела, освободил себе время и поднялся в Рамат-Рахель, чтобы навестить ребе Шлома Баха. Я нашел его в огороде, где он занимался прополкой. У него был красный от загара затылок и размеренные движения человека, который занят работой на земле. Мы поздоровались, и, как только он меня узнал, он оставил свою работу, чтобы посидеть со мной.
Я рассказал ему о его сыне Даниэле и о его невестке Саре-Перл, об их детях Рафаэле и Ариэле, а также о людях из нашего старого Дома учения, которые разъехались кто куда — одни в Америку, другие — в иные места. А заодно и об остальных людях Шибуша — как о тех, о которых он спросил, так и о тех, о которых не спрашивал. И вот так наш с ним Шибуш удостоился быть упомянутым в святом граде Иерусалиме.
Потом я спросил его, как случилось, что он стал работать на земле. Он сказал: «Когда я приехал в Рамат-Рахель и увидел, что все тут заняты возрождением Страны Израиля, я сказал себе: „Все заняты возрождением Страны, почему же я ничего не делаю?“ И попросил назначить меня учителем детей и кантором в нашем молитвенном доме. Но у стариков нет нужды в постоянном канторе, потому что каждый из них умеет вести службу. А что касается детей, то у них уже есть учителя и им не нужен какой-то старик. Когда я понял, что я лишний, у меня просто потемнело в глазах. Но я осветил себе мрак Торой и погрузился в Мишну. И когда я дошел до тех трактатов, которые посвящены религиозным обязанностям, относящимся к Земле Израиля, я понял, что мои занятия бесплодны. Все эти трактаты я учил в галуте и никогда не испытывал затруднений, но в Стране Израиля мозги человека словно бы обновляются, и он уже не довольствуется прежним пониманием. Но вот однажды я решил пойти и посмотреть, как выглядит на самом деле некое дерево, о котором говорили мудрецы, и что это за поле упоминается в Мишне. По дороге я увидел парней, разговаривавших друг с другом, и вдруг из их слов мне прояснилось все то, что я прочел в Мишне. И не то чтобы они говорили о ней, нет, они просто говорили о разных деревьях и полях. Тогда я сказал себе: „Премудрость возглашает на улице“[286], и с тех пор всякий раз, когда затруднялся в понимании сказанного в Мишне, я шел к кому-нибудь из наших товарищей. А если он не знал, то знал садовник. А если садовник не умел объяснить по-нашему, он объяснял по-своему, но всегда давал мне ясное понимание каждого вопроса. Так я убедился в правоте Екклесиаста, сказавшего: „Лучше видеть глазами, нежели бродить душею“[287]. Что еще я могу сказать? Правильно говорили мудрецы: „Нет такой Торы, как Тора в Стране Израиля“. Я живой тому пример — мне семьдесят лет, а я не удостоился постичь истину Торы, пока не приехал в Страну Израиля».
Он помолчал и добавил: «Учеба ведет к действию. Познакомившись с садовником, я уже не сидел без дела. Когда он поливал растения, я наполнял кувшины водой. Когда он полол колючки, я убирал их с дороги. Попутно я и сам научился поливать сад, и выпалывать сорняки, и окапывать виноградные лозы, и пахать, и сеять, и сажать. Наши ребята увидели это и выделили мне участок для выращивания овощей. И если Всевышний удостоит меня, то скоро я буду есть с собственной грядки».
А под конец сказал: «Наши ребята довольны мной и присвоили мне почетное звание „член коллектива“. Это высокий ранг в нашей шкале рабочих разрядов. Но некоторые из пожилых недовольны. Им кажется, что, работая в огороде, я как бы ищу расположения членов кибуца. Вообще-то я не обращаю внимания на эти слова, когда занимаюсь своим делом, но вот сейчас отвлекся от дела и вдруг вспомнил».
Я долго не уходил от ребе Шломо, потому что он хотел показать мне все свои посадки. А напоследок он повел меня в детский сад и познакомил с Амноном, сыном своего погибшего сына. Дай Бог, чтобы этот ребенок стал таким же, как его отец и отец его отца.
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.