Путник, зашедший переночевать - [178]
По дороге мне встретился Игнац. Однако на этот раз он не попросил ни «пенендзы», ни «маот» — то ли потому, что заглянул мне в душу и понял, что ему не помогут никакие просьбы, то ли потому, что стоял в это время рядом с местным священником и, судя по подмигиваниям, рассказывал ему обо мне. Священник повернулся и посмотрел на меня. Если то был добрый взгляд, то хорошо, ну а если наоборот, да сменит Господь злое на доброе.
Попрощавшись наконец со всеми своими знакомыми, я пошел напоследок к городскому раввину. Он посадил меня по правую руку от себя и начал с упреков по поводу того, что я давно не заглядывал к нему. Я сказал, что был занят.
«И только поэтому не приходили меня навестить?» — спросил он.
«Я человек Страны Израиля, — ответил я, — и мне тяжело слушать дурное о ней. А когда я прихожу к вам, вы всегда говорите о ней плохо».
Раввин погладил бороду, посмотрел на меня с симпатией и сказал по-дружески: «Знаете, а ведь я люблю вас всей душой».
«Кто я такой и что я такое, чтобы вы меня любили? — отозвался я. — Дай мне Бог быть крохотной песчинкой в земле Страны Израиля».
«Разве я говорю что-нибудь плохое о Святой землей возразил раввин. — Я осуждаю лишь тех, кто живет там».
«Кого же именно вы имеете в виду? — спросил я. — Не тех ли, кто отдает всю свою душу этой земле и возрождает ее пустынную почву, тех, кто вспахивает ее и сеет семена жизни для всех ее жителей? Или ваша честь имеет в виду тех, кто охраняет эту землю, кто жертвует собой за каждую ее частицу? Или тех, кто вопреки своей бедности учит там Тору и одолевает беды и страдания силой любви к Всевышнему? Или тех, кто, пренебрегая собственными интересами из уважения к Божественному присутствию, проводит все свои дни за молитвой? А может быть, ваша честь имеет в виду всех тех скромных тружеников — грузчиков и носильщиков, портных и сапожников, плотников и строителей, штукатуров и каменщиков, уборщиков и чистильщиков обуви, — которые честно блюдут заповеди в своем быту и украшают Страну своим трудом? Знаете, я как-то встретил одного такого портного — он был одет в лохмотья, но знал на память всю книгу „Четыре ряда“[280]. Я сказал ему: „Ты знаешь так много, почему же ты ставишь заплаты?“ А он показал мне босого сапожника, который мог указать источник любого слова в книгах Рамбама и все же не достиг еще уровня того чистильщика обуви с иерусалимского рынка, который мог вынести приговор на основании книги „Зоар“, но при этом уступал в мудрости самому маленькому ученику из ешивы грузчиков, который владел всеми секретами каббалы и Гемары. Но нет, ваша честь наверняка имеет в виду тех, кого земля Израиля кормит своим молоком и медом, а они кладут в нее яд, как тот змий, что пришел к женщине, кормившей ребенка, и сосал вместе с ним, а в грудь этой женщины отрыгивал свой яд. Ну что ж, если Отец наш Небесный терпит таких, то и мы стерпим».
Кончив эту свою речь, я поднялся со стула, чтобы распрощаться. Раввин тоже поднялся, взял мои руки в свои и сказал: «Нет, сидите, сидите». И сел, обхватив голову руками. Долго молчал, а потом поднял голову, будто хотел что-то сказать, но так и не нашел слов.
В комнату вошла его жена и принесла цитрусовое варенье и две чашки чаю. Увидев ее, раввин сказал: «Вот, наш гость уезжает в Страну Израиля, а мы остаемся здесь. Пусть ваша честь подсластит чай и выпьет, пока он горячий, и попробует варенье, оно из этрога».
Чтобы попрощаться с ним по-хорошему, получив его благословение, я немного попил, немного отпробовал, произнес благословение после еды и справился о благополучии его сына.
Раввин поднялся, взял в руки подшивку газет, положил передо мной и пожал плечами: «Вот его глупости».
Я встал и начал прощаться. Он молча пожал мне руку. Потом так же молча положил другую руку на мою. Я высвободил руки и направился к двери. Он пошел следом, чтобы проводить меня.
На выходе, возле мезузы, он вынул из кармана один злотый и произнес: «Я назначаю эту монету посланником доброй воли. Отдайте ее первому же бедняку, которого вы встретите в Стране Израиля».
Я сказал: «Как бы это не оказался один из тех, кого ваша честь обычно ругает».
Он ответил: «В нашем народе Страна Израиля навсегда завещана только праведникам. Если кто удостоился жить там, значит, он праведник».
Я заметил: «Нет, ваша честь, далеко не всякий, кто живет там, праведник. Среди нас есть и люди, которые претендуют на праведность и вовсю поносят истинных праведников».
Он посмотрел на меня: «К чему нам совать нос в секреты Всевышнего?»
Глава семьдесят шестая
Обряд обрезания
Смотрите, как велика любовь к Стране Израиля: из уважения к тому, что я приехал оттуда, меня пригласили в посаженые отцы, сандаком. Не городского раввина пригласили, не отца роженицы, а меня, хотя я не так уж велик в Торе и даже не из этой семьи.
Я вспомнил своего деда, мир ему, который в свое время был сандаком у большинства новорожденных в старом Шибуше. И не было человека, к которому, побывав у него сандаком, он не послал бы подарок к свадьбе. Была даже такая история: один человек поспорил с товарищем, они обратились к раввину, и тот осудил этого человека. А обвиненный пошел и донес властям на своего товарища. И тогда раввин попросил моего деда быть у него сандаком, чтобы этот благой поступок защитил его от властей. У деда на столе всегда лежал на блюде прикрытый стеклянной крышкой кусок медового пирога с последнего обрезания, и каждый раз, когда дед проверял меня по Гемаре и я знал свой урок, он отрезал мне кусочек от этой сласти. А вот теперь я сижу на почетном месте и дивлюсь, что сам удостоился быть в роли моего деда.
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.