Путник, зашедший переночевать - [175]
Я невольно вспомнил, что я действительно писатель. Верно, в былые времена слово «писатель» — а тогда «писец» — относилось лишь к тем, кто переписывал слова Торы. Но с тех пор как писателем называют всякого, кто занимается ремеслом писания, я не опасаюсь показаться заносчивым, тоже называя себя писателем.
Я уже рассказывал где-то историю о знаменитом писателе, точнее, поэте, которому, когда он еще лежал младенцем в колыбели, показали с Небес вещи, до того неведомые ни одному человеку. И он захотел рассказать о них стихами. Но тут на него налетел рой пчел и заполнил его рот медом. Когда же он вырос и начал учить Тору, то вспомнил все те хвалы, которые хотел высказать стихами в детстве, и записал их, и народ Израиля включил их в свои молитвы. А его траурные песнопения, кинот, — они откуда взялись? Я думаю, пчелы, принесшие ему мед, еще и ужалили его, и от этой боли он написал свой Плач к Девятому ава.
Были и другие стихотворцы в Израиле, не удостоившиеся такой славы, как этот рабби Элазар Калир[277]. Будучи скромными и застенчивыми, они считали свои беды и несчастья частью общих несчастий Израиля, и поэтому их стихи и плачи о еврейском народе люди читают сегодня, как будто читают о себе.
Иные же стихотворцы, хотя тоже писали о собственных бедах и не забывали о них, были еще скромнее, и беды всей общины всегда были для них на первом месте, словно каждая беда, постигшая Израиль, постигла и их самих.
А были также такие пайтаним, которые хоть и говорили о собственных бедах и не забывали при этом об общих несчастьях, но вдобавок все время помнили, что Господь милостив и всегда воздает за страдания. И они находили объяснение своим страданиям и утешались мыслью о будущем благе, которое Святой и Благословенный дарует Израилю в час, когда придет на то Его воля и Он избавит нас от бед. Они глотали слезы, и эти слезы звучали в их стихах.
А мы? Нет у нас ни силы дел одних, ни силы дел других, и мы подобны ребенку, который опускает перо в чернила и переписывает то, что написал для него учитель. Пока написанное учителем лежит перед ним, он переписывает красиво, но, когда учитель лишает его подсказки, вся красота исчезает. Святой и Благословенный поставил условие: все, что было создано в шесть дней творения, не изменит своего назначения (кроме моря, которое расступится перед Израилем, и тому подобного), а написанное Им на Скрижалях Завета тоже было среди созданного при творении.
И тут я должен объяснить, как это я, будучи писателем, не написал ни единого слова за все те дни, что был в Шибуше. Обычно если что-то является и стучится в мое сердце, я его не впускаю. А когда оно возвращается и снова стучится, я говорю ему: «Разве ты не знаешь, что я ненавижу запах чернил?» И наконец, если я вижу, что не могу избавиться от него, я сажусь и пишу о нем — лишь бы оно перестало меня тревожить. А в те дни, что я жил в Шибуше, многое приходило ко мне и стучалось в мое сердце, но, когда я его не впускал, оно уходило и больше не возвращалось.
Глава семьдесят четвертая
Перемена места
Вернусь к своим делам. Я все еще в Шибуше и не спешу с возвращением в Страну Израиля, потому что обещал Йерухаму Хофши подождать, пока его жена родит. Тем временем мои деньги тают, несмотря на то что я сократил расходы и не покупал фрукты, хотя рынок был завален как раз теми фруктами, которых я не пробовал уже много лет.
Я не стал писать жене о том, что мне недостает денег для возвращения в Страну Израиля. Я писал, как обычно, о людях моего города — о Даниэле Бахе и о сиротах рабби Хаима, мир его душе, о Йерухаме Хофши и о Кубе, который зовет меня переселиться к нему. Из моих писем нельзя было вычитать ничего о моих собственных делах. Поэтому можно только дивиться тому, что жена сама прислала мне билет на пароход, идущий в Страну Израиля, а также деньги на дорожные расходы. А можно и не дивиться. Женщинам свойственно нас удивлять.
Так или иначе, но я покинул свою гостиницу и переехал к Кубе. Уже в тот день, когда Куба вернулся со свадьбы жены, с которой он развелся, он попросил меня пожить с ним, потому что ему трудно жить одному. Но тогда я не согласился. Однажды я просидел у него всю ночь. Когда занялась заря, он сказал: «Давай сначала позавтракаем, а потом ты уйдешь». После завтрака он сказал: «Полежи немного, потом мы пообедаем, а потом ты уйдешь». После обеда он опять сказал: «Отдохни немного, а потом уйдешь». А когда я собрался уходить, он наконец сказал: «Чего тебе здесь не хватает? Может быть, запаха мяса или шума гостиницы?» И так он меня уговаривал, пока я не решил перейти к нему.
В романах часто рассказывают, как в тот день, когда у человека кончаются деньги и его выгоняют на улицу, он вдруг получает в наследство дом или дворец. Примерно то же случилось у меня с Кубой. Я расплатился с хозяином гостиницы в аккурат перед тем, как у меня кончились деньги, и благодаря этому не попал в постыдную ситуацию должника.
Куба принял меня более чем гостеприимно. По утрам он приносил мне воду для умывания и стакан чистой холодной воды для питья и несколько раз в день готовил мне еду, даже яйца, которые сам не ел по причине своего строгого вегетарианства.
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.