Путник. Часть I - [40]

                - Ну, что задумался, Иван Викентьевич? – спросил Сербин, который все время с момента ранения находился в сознании. – Давай, делай что-нибудь.

                - Так ведь нельзя делать, командир, - чуть не плача от отчаяния, ответил доктор. – Грязь, антисанитария… А пулю нужно извлечь немедленно. Есть опасность внутреннего кровотечения. Кроме того, пуля застряла в лопаточной кости. Везти вас в таком состоянии нельзя.

                - Да что ты заладил – то нельзя, это нельзя! – раздраженно прохрипел Сербин. Ему становилось все хуже и хуже. – Раз везти нельзя, оперируй здесь!

                - Но как же… - доктор все никак не мог принять решение. – Нужна операционная, нужен обученный медперсонал…

                - А твой фельдшер на что? Он у тебя не обученный, что ль? – Сербин злился, боясь впасть в беспамятство.

                - Товарищ командир, - голос доктора дрожал. – Ну, не делаются такие сложные операции в таких безобразных условиях.

                - Хорошо, - уже спокойней сказал Сербин. – Ты уверен, что довезешь меня живым до Термеза?

                - Да как же я могу быть уверен? – доктор в недоумении развел руками и  распахнул глаза так, что выпало и повисло на шнурке пенсне. – Ведь, если у вас открылось внутреннее кровотечение, да если еще легкое пробито, то…, тогда…. - доктор запнулся и замолчал, прекрасно понимая, что будет тогда.

                - Тогда – смерть! – подвел итог Сербин. – Короче, так, доктор. Давай готовься и режь.

                - Да ведь у нас и положить-то вас не на что! – не сдавался доктор. – И накрыть вас нужно на время операции чем-то!

                - Положить командира есть на что, - вмешался в разговор Фаддей. – У меня два чехла для орудий совершенно новые – в зарядном ящике лежат. И простыни выстиранные, чистые - из госпиталя взяли перед походом для чистки орудий. Они прохудившиеся уже маленько, но, думаю, накрыть командира сгодятся? А от солнца сейчас тент натянем, а можно и палатку разбить.

                - Ставьте палатку, - махнул рукой, сдаваясь, доктор. – Будем оперировать.

                Палатку поставили в мгновенье ока. На составленные в виде стола снарядные ящики уложили брезент чехлов для орудий, накрыв его простынями, и на них бережно положили командира. Доктор и фельдшер яростно протирали руки спиртом.

                Надев халат и белый колпак, доктор преобразился. Теперь вся его грузная фигура излучала спокойствие и уверенность.

                - Попрошу всех выйти из операционной, - безапелляционным тоном произнес он и, обернувшись к фельдшеру, - Вводите раненому морфий. Начнем, пожалуй.

                Как только красноармейцы покинули палатку, доктор вдруг воздел глаза к небу и зачастил:

                - Отче наш! Иже еси на небеси, да святится имя твое, да прииде царствие твое….

                Дочитав молитву и осенив себя крестным знамением, доктор твердым голосом произнес: «Скальпель!», и протянул руку за инструментом.

                Операция затягивалась. Уже два часа бойцы слонялись под палящими лучами немилосердного азиатского солнца, а доктор все не выходил. Так, в томительном ожидании прошел еще час, и, наконец, полог платки распахнулся, и доктор вышел на солнцепек, на ходу сдирая с себя насквозь пропотевший халат.

                - Ну что, доктор? – кинулись к нему со всех сторон бойцы.

                - А не свернете ли вы мне, братцы, цигарку? – вместо ответа промолвил доктор усталым голосом. – Вот не курил я всю свою жизнь, а сейчас, страсть как закурить хочется….

                Тут же десяток рук потянулся к доктору, дымя ароматным трофейным турецким табаком, домашним самосадом и афганским чарсом. Доктор наугад взял из чьих-то рук цигарку и, глубоко втянув дым, закашлялся…. 

Глава 30

                Доктор не сел – упал на кем-то услужливо подставленный снарядный ящик, отбросив в сторону окровавленный халат и перчатки.

                - О-о, как пробрало, - выкашливая дым и отирая выступившие слезы, сказал доктор. – Хорош табачок!

                - Ну, давай, не томи, Иван Викентьич, - грозно щуря глаза, произнес комиссар полка Глазьев.

                - Извлек, извлек пульку-то, - все еще прокашливаясь, сказал доктор. – Крепко засела, подлая, в кости лопаточной. Пришлось изнутри тащить, рискуя внутренние органы повредить. Но Бог миловал. Кровотечения тоже удалось избежать. Но! – доктор предостерегающе поднял руку с зажатой в ней цигаркой. – Транспортировать командира нельзя еще два-три дня!

                Глазьев тут же собрал командиров рот и команд и стали решать, что делать дальше. Держать полк в этих развалинах не было никакой возможности – ни корма для коней, ни провианта для бойцов на эти трое суток не запасали.

                Решили оставить в крепости «Летучую» роту, повозку и тачанку, чтоб везти раненого Сербина с доктором в Термез по истечении трех суток, необходимых для того, чтобы миновал опасный для его жизни период.

                 Остальным подразделениям полка решено было двигаться в Термез рано поутру.

                 Солнце уже клонилось к горизонту, и Глазьев, расставив посты и выслав разведку в барханы,  зашел в палатку.