Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - [2]

Я более подробно описал эту главу моей жизни в моей автобиографии («Ребенку четверга пришлось уехать далеко»), и не хочу здесь повторяться. Я полюбил Кавказ (в то время он был Швейцарией без туристов), и эти частые посещения и долговременные пребывания дали мне такое понимание и знания, которых не было у большинства посетителей и туристов; мы, кажется, на протяжении многих лет были среди первых иностранных гостей в этих местах. Фридрих Рихардович, мой шурин, был превосходным гидом.

Однако однажды, когда мы двигались по горам, пришло разочарование. Это было в раннюю эру Леонида Брежнева, и мне в голову пришло, что если в минувшие годы Россия была очень интересна, потому что там могло произойти почти все что угодно, то теперь она вошла в период стабильности или, скорее, неподвижности (русские назвали это застоем). В отношении того, что интересовало меня, Россия стала скучной, и я уже изучил то, что я мог узнать в этих условиях, и потому для меня пришло время заняться другими вопросами.

После этого я занимался всеми этими другими вопросами в течение следующих двадцати лет, пока внезапно, при Михаиле Горбачеве, история снова не начала двигаться очень быстро, забрезжил новый период перемен, и события в России стали захватывающе интересными. Это совпало с моим сильным желанием профессиональных перемен. Я преподавал в Соединенных Штатах, но не имел никакого желания заниматься этим полный рабочий день; я оставил Лондонский Институт, который я возглавлял, в компетентных руках. Мы переехали в Вашингтон, округ Колумбия, и я был очень благодарен послу Дэвиду Абширу, главе Центра стратегических и международных исследований в этом городе за то, что он более или менее позволял мне делать то, что я хотел. Большая часть моей работы имела отношение к России и людям в правительстве, академическом мире и в других местах, и я следил за событиями там.

Но где искать ранние истоки моего интереса к России? Это еще одна странная история. Когда я был еще мальчиком, мои родители рассказали мне, что один из моих предков был врачом российской императрицы. Они не уточнили, какой именно императрицы. Я даже в том раннем возрасте отмахнулся от этой истории как от чистой выдумки. Но много лет спустя мой интерес внезапно пробудился вновь. Я начал свои исследования, и выяснилось следующее: эта история не была полностью правдивой, но она не была и полной неправдой: как так часто случается с такими семейными легендами, в ней было зерно правды.

Приблизительно в 1800 году моя семья жила в небольшом местечке в Силезии. Мой прапрадед был раввином и в свое свободное время писал непримечательные стихи на иврите. Его брат Мориц (родившийся в 1787 году) хотел изучать медицину, но это было невозможно, потому что семья была очень бедной. Однажды появился некий миссионер и сделал Морицу предложение, от которого тот не мог отказаться. Ему предложили деньги на учебу, если он перейдет в протестантство. Он так и сделал, и через несколько лет он получил высшее образование в медицине (и риторике; медицина, очевидно, не занимала все время его учебы) в университете Дерпта (теперь Тарту) в нынешней Эстонии. Работа, которую он получил, была не очень увлекательной. Он стал начальником карантинной станции в Таганроге, русском городе на Черном море. Мориц превратился в Бориса, и так как в русском языке нет «умляутов», его фамилия теперь писалась как Лакиер (Lakier). Это было бы рутинной и бесперспективной работой, но произошло неожиданное: царь (Александр I) посетил южную Россию, приехал в Таганрог и умер там в 1825 году. Тогдашнее правительство боялось (справедливо, как оказалось) слухов о возможном убийстве и поэтому постаралось привлечь как можно больше врачей, чтобы те подписали свидетельство о смерти. Борис, как иностранец, особенно хорошо подходил для этого, и его имя появилось на свидетельстве о смерти. Это означало, что он стал дворянином, принадлежа, к сожалению, к безземельному дворянству. Его семья переехала в Москву, и из его трех сыновей самым интересным для меня был Александр Борисович (1825–1870). Он был в свое время известным писателем, автором одной из первых серьезных больших русских книг о Соединенных Штатах (она была издана на английском языке издательством Чикагского университета спустя более ста лет после того, как появилась на русском языке). До этого он был секретарем правительственного комитета, занимавшегося освобождением российского крестьянства от все еще преобладавшей формы крепостничества. Он был также автором первой русской книги о геральдике (переизданной в Москве несколько лет назад) и создал довольно несуразный герб семьи Лакиер, который можно найти в Интернете. Он женился на дочери П. А. Плетнева, друга Пушкина и ректора санкт-петербургского государственного университета. Эта дама умерла во время родов. Спустя много лет он женился снова, на сей раз на даме из клана Комнино-Варваци в Таганроге. Антон Чехов, уроженец Таганрога, писал, что в его родном городе тогда жили только три или четыре честных человека. Я уверен, что мой дядя, родственник в третьем поколении, был среди них. Семья Комнин была царским домом Византии. Так я оказался (хотя и очень отдаленным) родственником всех видов исторических фигур, некоторые из которых были достойными и интересными людьми, а другие — с сомнительной репутацией.