Путинбург - [122]
Через месяц Вовка снова вечером бледный:
— Не могу!
— Почему? Что случилось? Иконы плохие?
— Да прекрасные иконы! Я даже начальнику милиции Выборгского района преподнес, он аж сиял весь. Но не могу!
Тут Вовчик перекрестился.
— Понимаешь, они ночью орут как резаные. У меня даже собака просыпается! Весь дом ходуном ходит! Это же невыносимо!
— Но ты сам говорил, что тебе все равно.
— Да, я думал. А вот теперь — не знаю.
— Ой, Вовчик! Тут ты меня извини, но я пас. Алипия ты сам позвал. Водку сам им покупаешь. Пьешь с ними уже три месяца. И сам ведь знал прекрасно, что они ТАКИЕ. Ну так и не слушай, блин, беруши вон купи в аптеке!
Ушел Вовчик в слезах. Жестоко я его подставил. Но ведь предупреждал же!
Через пару дней Вовчик снова заходит:
— Пошли ко мне, разговор есть.
Суровый такой, желваки играют, в голосе металл. Чего за хрень? Ну пошли. В доме у Вовки сидит за столом человек. Вежливый, учтивый, крупный лысый мужчина. Из тех, кто старается выглядеть старше своих лет. Одет неплохо, дорого, но скромно. Знакомимся. Где-то я его видел… О, точно! В книжке Андрюши Константинова. Это же смотрящий по Курортному району. Положенец. Юра Комаров[619] в Таиланд перебрался, вот Коля[620] и замещает.
Вовка наливает водку.
— Вот такая непонятка, уважаемые! Надо что-то решать. У меня все полотенца в говне! Они об них хрены свои вытирают, а говно такое, что не отстирывается!
Блин, что происходит? Что и с кем решать? И что должен решать конкретно я? О силы небесные! Это же сходняк, терка! Вова позвал вора, чтобы решить проблему добра и зла, нравственности, обрядности и маленького Содомчика на своих восемнадцати сотках. Ладно, послушаем. Вовчик изложил ситуацию. Я говорю:
— Вов, а что ты от меня хочешь, а? Я тут не при делах. Это твоя проблема. Сам решай.
Вор закурил беломорину, задумался, глядя на дым. Сквозь густой терпкий беломоркин выхлоп промолвил:
— Володя, проблема, конечно, есть. Ну а сам ты чего хочешь?
— Выгнать их немедленно!
— Так выгони, какие вопросы? Твой дом, твоя земля, ты им ничего не должен.
Вовчик выдохнул и расслабился. Тяжелейшие душевные мучения его покинули, и жизнь стала снова легкой и ПОНЯТНОЙ. От вора исходила уверенность в себе. Он был для Вовчика как отец родной для шибздика. Мы посидели еще втроем, покурили, помолчали. И я пошел домой, типа гостей жду, надо чайник поставить. Вор тоже стал прощаться. Вовчик благодарно жал ему руку. Коля разрешил. А ведь у Коли авторитет!
Так закончилась история маленького православно-католического мужского монастыря на Школьной улице, 8 в поселке Репино. Наутро Филипп и Алипий собрали вещи и зашли попрощаться. Вовчик их вовсе не выгнал, просто Филу позвонили из епархии (или как там у них это называется) и попросили срочно приехать в Варшаву. Алипий отправился с ним, захватив свои доски-краски-кисти и заодно филовский макбук. Больше я его не видел. Разве что в интернете иногда какие-то срачи мелькают с его участием. В Варшаве ему отказали окончательно — оказывается, тот епископ в ц (или Словении) тоже написал жалобу. Ну вот не дали спокойно жить людям, звери! Алипий с горя умер. Инсульт. Всего 37 лет было. Фил овдовел. Сейчас работает каким-то директором социального центра. И заодно ударился в сетевой маркетинг. Что-то типа Amway[621]. В Москве. Ну да пожелаем ему успехов. Раз торгует, значит, расстригся[622]. Умный парень, образованный. Еще бы ему немного воспитаннее быть, ну там полотенца чужие беречь, трусы, зубные щетки. Впрочем, наверное, теперь он не Фил больше, а просто Саша, Сашенька, Сашуля. Хотя хрен их там разберешь, архимандритов-игуменов-экзархов-иереев. Главное, чтобы люди были хорошие и здоровье свое не губили. Ну и чужое заодно.
Вовчик разорился на санкциях, продукцию его забанили, и он обанкротился. И баба евонная бывшая дом отсудила в Репине, когда он нашел новую. Я узбеков отпустил в Самарканд, достро ил дом и поменял на другой, поменьше, но с доплатой, которая все строительство окупила. Теперь там живет известный антиквар и увешал все четыре этажа иконами. Жутко православный, а жена никак не хочет креститься. Китаянка она. Товарищ Хай Линь зовут. Когда дом менял, к нотариусу вместе ходили паспорт ее переводить, так там так и написано: «Товарищ Хай Линь». Дом, который поменьше, я потом на квартиру в городе поменял. Так вот получилось… Юра Комаров умер. Коля сел, говорят, скоро корону получит, очень достойно за зоной смотрит в Перми. Что еще вам рассказать о том, как на земле русской отцы и матери кормят своих чад неразумных духовным молоком из понятий, канонов и заветов? И смесями соевыми из соски через телевизор? Кстати, архимандрит Викентий по-прежнему рулит всем в городе Зеленогорске. Лена и Денис иногда заезжают ко мне в Хельсинки, когда за санкционкой катаются и в аквапарк. Но изредка. Как-то не понравилось им, что я уехал насовсем. Они люди простые — не одобряют всякие такие штучки.
LENTINULA EDODES КАК РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ
Грибы я люблю. Жареные. Со сметаной и луком. И сыра туда потереть в соус чуть-чуть. Особенно белые. Ну и соленые тоже. В прошлом году набрал целое ведро черных груздей, засолил, как в детстве тетин муж меня учил, Николай Парфилович, — с чесноком, ямайским перцем, букетом укропа и листиками смородины. На балконе три месяца стояли в кадочке, получились вкусные, хрустящие. Пальчики оближешь! Особенно если хорошим оливковым маслом приправить и лука накрошить. Ну поперчить, естественно, каплю лимонного сока добавить, чуть-чуть сахара, пару зернышек тмина, кориандра истолочь. Они такие красивые получаются, прямо само совершенство: глянцевые, цветом черные с просинью, пахнут лесом и детством. Ну еще можно суп варить, но это из сушеных боровиков лучше получается. А про лисички и говорить не буду: волшебные создания! И, кстати, советую готовить их не в сметане, а в сливках. По скандинавскому рецепту. Я однажды потушил лисички, а потом выложил на корж и запек. Самая вкусная пицца получилась, которую я когда-либо в жизни ел. Но сейчас я про другие грибочки хочу рассказать. Про маленькие такие, на тонких ножках кривых. Нет, не то, что вы подумали. Не с острыми шляпками. Их я не пробовал. Аяуаску пробовал, даже не один раз, а вот грибы как-то не вдохновили. Мне Курехин рассказывал. Не, у меня своей дури хватает. Там ведь от них потом необратимые процессы бывают — ну, у тонких творческих неврастеничных натур…
