Пути непроглядные - [7]

– И кто, по-твоему, об этом думает? Кому в нынешнее время недостает других забот?

Вошел Гай, тихий и незаметный, словно епископская тень. Протянул Рольвану кубок с вином. Тот кивком поблагодарил слугу и вздохнул:

– Ладно. Наверно, ты прав, хотя мне все равно кажется наоборот. Но сегодня-то! Эрг Удерин сообщил при всех, что меня выбрали по твоей просьбе. Из всех, кто старше, опытней, в конце концов, достойнее! Зачем, отец? Зачем вообще мне туда ехать?

– Я нарушил этим какие-то твои планы?

Епископ больше не улыбался. Еще немного, и можно было бы сказать, что он разгневан.

– Нет, ничего такого. Все равно вскоре отправили бы на север, там опять что-то назревает. Разве что я обещал отцу Эйтин сопровождать его послезавтра – он поедет объезжать того жеребца, и я думал, будет подходящий момент с ним поговорить…

– Вот оно что. Брось, Рольван, если ты не получишь руку этой девушки сейчас, мир не рухнет. Получишь ее позже или найдешь другую, еще лучше. К чему такая спешка?

Рольван мысленно обругал себя – мог бы и не задевать больную тему. Но отступать было поздно.

– Мне не найти никого лучше, чем девушка из эргского рода, и в любом случае я хочу жениться на Эйтин, если только смогу. И я все равно никогда не стану священником, отец. Прости. Это не по мне.

– Позволь напомнить, это я помог тебе уйти из монастыря и поступить на службу к тидиру.

– Знаю, прости. Прости, что огорчил тебя, – сейчас он чувствовал себя грешнее, чем когда-либо. Стыдно было даже взглянуть епископу в лицо. Рольван опустил взгляд на дно своего кубка и попросил: – Скажи, чего ты хочешь, и я все выполню.

– Успокойся, – ласково сказал епископ. Глянув искоса, Рольван понял, что он улыбается: – Ты вовсе меня не огорчил. Я горжусь тобой, Рольван, горжусь, что могу называть тебя своим сыном. Это и есть причина, по которой я нарушил обещание и все-таки попросил тидира о тебе. Для меня важно – подумай, ты и сам мог бы догадаться, – чтобы это был именно ты. Извести дрейвов, наконец-то избавить от них наш народ – это мое дело, не только потому, что я старший епископ. Это было моим делом задолго до того, как я стал священником, с тех пор, как в сражении с ними я впервые принял на себя командование вместе с еще теплым мечом из рук моего умирающего отца. Тогда как раз стало ясно, что легионы ушли навсегда и мы остались сами по себе. Дрейвы решили, что наступило их время. Они лезли буквально изо всех дыр. Это была война не на жизнь, а на смерть. Мы победили, отстояли Лиандарс. Твари попрятались в свои норы и не вылезали оттуда много лет. И вот теперь они снова поднимают голову, а я уже стар. Разве так уж непростительно для старика – желать, чтобы сын принял меч из его руки и продолжил бой?

Он замолчал и дрожащими руками поднес ко рту кубок. Рольван, пристыженный, с пылающими щеками, попросил:

– Прости меня.

– Не извиняйся. Нам стоило немалых трудов раздобыть те сведения, которые мы имеем. Тидиру это стоило супруги. Но теперь, если Мир будет милостив, возможно, удастся накрыть их всех одним ударом. Если сумеешь, Рольван, ты этим сделаешь для славы божьей и для пользы народа больше, чем смог бы за всю жизнь, если бы остался в монастыре! Будь моя воля, я поручил бы тебе одному командовать в этом походе. Я верю, что ты избран для этого, мой сын.

Статуя Мира не зря усмехалась сегодня вечером. Рольван склонил голову. Виноградные лозы на мозаичном полу вились, как змеи, из-за трепещущего света они казались живыми.

– Обещаю, что не подведу тебя, отец.

Глава вторая, воинственная

Время же они отмеряют не днями, а ночами; год делят на четыре части, в соответствии с движением солнца, и отмеряют каждую из частей праздником, во время которого жгут костры и призывают своих богов, дабы те благословили скот их и детей. Во время весеннего праздника дрейвы собираются в освещенном месте, которое считают центром острова и всего мира. Сходятся сюда и тяжущиеся со всей страны, и дрейвы производят суд и решают дела, и нет никого, кто не подчинился бы их определению или приговору. Приходят и те, кто желал бы обучаться их наукам, и дрейвы отбирают из них достойных, которым передают свои знания.

Патреклий Сорианский, «О народах»

Они нападали без всякого порядка, как вообще принято у них, отважно, но безрассудно, раззадоривая себя и других криками и воплями, в пылу схватки сбрасывали с себя даже одежду, тем показывая свое презрение к смерти, и неслись вперед, рослые, с развевающимися волосами, нанося удары копьями большой толщины. Тут же были и дрейвы с факелами в руках, и женщины, сражавшиеся еще отчаяннее мужчин. Все это сборище кричало, исторгало проклятия и угрозы и производило такой шум, что наши воины на время оказались в растерянности и не могли дать отпор. После, собравшись с силами, мы отбросили лиандов обратно за их укрепления.

Клет Нимартий,

легат седьмого легиона, Лиандарс

Вырывай корни зла, иначе оно прорастет и заглушит добрые побеги. Так поступай везде, где только сможешь, и наблюдай за собою, чтобы и тебе не впасть в соблазн.

Книга Мира

В сказаниях и песнях, известных, несмотря на запреты священников, всем и каждому в Лиандарсе, дрейвы неизменно представали повелителями лесов, обитателями дубовых чащ. Деревья были их друзьями и слугами, способными, если верить совсем уж невероятным историям, при случае даже отправиться вместе с ними на войну. Пробираясь заросшими тропами к лесному святилищу, бывшему когда-то давно главным местом дрейвских собраний, Рольван сполна оценил эти легенды. Выглядевший поначалу вполне мирно, этот лес вскоре превратился в настоящие дебри, темные даже в полдень, непролазные везде, кроме неведомо кем проложенных тропинок, путанных и переменчивых, как женское настроение.