Пути и судьбы - [5]

Было поздно, когда Сона вернулась домой.

Окна лачуги глядели темными провалами. Ах, если бы у Сона была хотя бы одна дочка!.. Она зажгла бы лампу, прибрала в комнате… А мальчишки только и ждут ее, чтоб, как голодные волчата, броситься навстречу: хлеба, хлеба, хлеба!

Но откуда ей взять его? Год тяжелый. Улицы полны нищих, побирушек, бездомных. Кажется, бесконечным живым караваном движется горе по этим тесным улочкам нищей окраины, заблудилось в них и никак не может отсюда выбраться. К кому обратиться, у кого просить?

Сона не боялась труда, она все умела. Как живая, играла в ее руках швейная машинка «Зингер». Но у богатых людей были свои постоянные швеи, а бедняки кое-как обходились и сами.

Слава богу, помогла соседка — одинокая старуха — прачка Ази. У нее были знакомства в городе. Она повела Сона, пристроила ее на работу. Но платили очень мало, и на жизнь по-прежнему не хватало. Сона металась в поисках приработка.

Увидев принесенные матерью орехи, лети радостно запрыгали. Чудо какое-то — столько орехов! Да и где?.. Не в лавке, не на базаре, а у них самих, дома!

Сона объяснила, что орехи надо почистить для лавочника. Но и это не уменьшило радости ребят. Все равно — орехи у них в руках.

Сона накормила детей, наспех проглотила краюшку хлеба и принялась за дело.

Поставив на низенькую табуретку лампу, она разостлала на полу коврик и высыпала на него орехи.

Микаэл, старший мальчик, принес с улицы плоский камень и присел на полу рядом с матерью. Не отстали от него и братья. Даже самый младший, Аби, которому едва исполнилось шесть лет, тоже колол орехи и подавал их матери, а она очищала их от скорлупы и складывала в мешок.

До самой полуночи бодрствовали труженики этой маленькой «фабрики».

Сона не оставила без оплаты своих помощников: перед тем как уложить их спать, она дала каждому по два-три ореха.

Уставшие от работы дети мгновенно уснули. Не спала только мать. Лежа на спине, она долго не смыкала глаз. Редки были в ее жизни минуты настоящей радости, и сейчас она переживала одну из таких минут. За стирку заплатили ей сразу, да еще дали несколько ломтей хлеба. Вот и эта работа подвернулась. Да и дети как будто начали понимать, как тяжело ей приходится, стали помогать. Как обрадуется Тигран, когда узнает обо всем этом…

Она долго подсчитывала в уме, что сможет сделать на заработанные деньги. Даже во сне не оставляли ее эти мысли.

…Вот она проходит по шумному рынку. Вокруг разные фрукты, овощи, мясо, рыба… Продавцы дергают ее за платье, зазывают, расхваливают свои товары: «Ох, ох, ох, какой арбуз, погляди-ка!.. Сюда, сюда, барыня, сюда!..»

Сона смеется мысленно: «Тоже, нашли барыню, помилуй бог!..» Но, взглянув на свое платье, она цепенеет от изумления: все на ней новое, пестрое, шуршащее. А в руке зажаты деньги — откуда столько?.. Ну, как же, вспомнила: ведь перс сегодня уплатил ей за целый месяц вперед…

Сона знает, понимает, что все это во сне — кто бы дал ей такое платье?.. Но вдруг мозг ее пронизывает мысль о муже: ведь Тигран в тюрьме, имеет ли она право так одеваться?.. Что скажут люди?..

А вокруг — шум, веселье. Купцы расхваливают свои товары, зазывают…

Утром Сона ждала большая неприятность. Едва открыв глаза, она увидела, что мешок с орехами пуст… Ни одного орешка!.. Вот это действительно сон! И если бы не скорлупа в углу (ее Сона думала утром собрать в другой мешок), никто бы не поверил, что в их доме были орехи, взятые у торговца под залог нескольких несчастных грошей, полученных за стирку…

Сона быстро растолкала детей. Спросонья они подняли страшный рев.

— Мы не трогали орехов, — скулили они, — их, вероятно, съели мыши…

Сона не на шутку рассердилась. Схватив хворостину, она заперла дверь и беспощадно отстегала детей — всех до одного, без разбора. Слишком велико было ее отчаяние, слишком тяжела обида; она негодовала на весь мир, на свою судьбу, даже на бога, которого она всегда так свято чтила.

Ну, что теперь делать? Все, все пропало — деньги, надежды, хлеб. А в город хоть носу не показывай — как взглянуть в глаза персу-лавочнику…

Позже, вспоминая об этом случае, Сона утешалась: «Ну, и черт с ним, по крайней мере мои мальчишки хоть досыта орехов поели».

Почти такая же история повторилась и с конфетами, принесенными ею с фабрики Дадашева. Ребята дважды обертывали каждую конфету бумажкой — так она весила больше, — а получившийся «излишек» с аппетитом поедали. Но плутовство это скоро было раскрыто, и фабрикант перестал давать Сона работу.

Удачнее получилось с синькой, хотя ребятам новая работа пришлась не по вкусу. Они ворчали и крутили носами. На что им синька? Ее ведь не съешь и не выпьешь! Очень весело — сидеть до полуночи и рассыпать ложкой этот синий порошок по бумажным пакетикам…

Если б не шалости Аби, дети совсем бы заскучали. Но этот озорник незаметно слюнявил пальцы и, окунув их в синьку, мазал ею нос и щеки кому-нибудь из братьев. Поднимался хохот.

В виде награды Сона выдавала по полкуска сахара тому из детей, кто раньше других наполнит синькой пятьдесят пакетов.

Почти всегда сахар доставался Левону, реже — Аби. Но маленький пройдоха не хотел лишаться удовольствия: не успевал Левон получить свою награду, как Аби вырывал ее у него из рук, засовывал в рот и, громко смеясь, пускался наутек. И вдруг среди ночи во дворе подымалась страшная возня.