Пути-дороги - [65]

— Мако все хорошо знают, — ответил он с улыбкой, — ведь славится это село двумя вещами: во-первых, оно далеко от Иерусалима, а во-вторых, там выращивают самый крупный лук. Знаменитее вашего села есть только одно место — Дьёрвар!

Мне пришлось признаться, что я не только не слышала о том, чем же славится Дьёрвар, но даже не знаю, село это или город. Парень с упреком покачал головой.

— А ведь Дьёрвар — центр вселенной, — проговорил он так серьезно, что мне даже стыдно стало, что я ничего не знаю об этом месте.

На вокзале нас посадили в пустой вагон санитарного поезда, направлявшегося на фронт. Пассажиров на этот поезд не брали, и кроме нашей группы в нем ехали только несколько старших офицеров. Нам выделили три купе, в которых мы и расположились со всеми удобствами.

Когда состав тронулся, я подошла к окошку и смотрела на уплывающие назад улицы и дома. Я очень полюбила Москву за то время, пока жила здесь, и мне было жаль расставаться с ней. Однако парни не дали мне ни грустить, ни молчать. То один из них, то другой звал меня:

— Ева! Ева!

Каждый хотел о чем-нибудь спросить меня, обязательно поговорить со мной. Молодой черноволосый парень по имени Йожеф Костолич где-то достал военный устав или наставление на русском языке, но, как ни старался, никак не мог разобраться в нем, хотя и говорил немного по-русски. Он хотел, чтобы я переводила ему, но сделать это мне было нелегко, так как я основательно забыла венгерский язык. Тогда Костолич вынул из кармана несколько открыток, на каждой из которых было записано по одной из популярных тогда военных песен. Вот он и решил с моей помощью перевести слова песен на венгерский. Я хорошо знала и любила эти песни, поэтому стала тихонько напевать их. Парни сразу же окружили меня. Выяснилось, что и они знают несколько русских песен.

Услышав наше пение, к нам заглянули из соседнего купе советские офицеры, несколько медсестер и врачей. Они присоединились к нам. Получился импровизированный хор, в котором одни пели по-венгерски, другие — по-русски. Вскоре появились два гармониста. Они входили в состав медперсонала санитарного поезда, а в свободное время развлекали раненых игрой.

Среди венгров лучшим певцом оказался Карой Прат. Когда он пел, его всегда несколько хитроватое и насмешливое лицо становилось совершенно серьезным: так сильно увлекала его песня.

Карой Прат очень скучал по дому и часто вынимал из кармана фотографию жены. Эту фотокарточку ему удалось сохранить, несмотря ни на что. С любовью и нежностью он говорил о своей жене.

В конце третьего дня наше приятное путешествие неожиданно прервалось: санитарный эшелон вдруг остановился, и, как сказали, надолго. Пришлось нам пересесть в грузовой состав, который доставлял на фронт боеприпасы. В закрытом товарном вагоне установили чугунную печку-«буржуйку». Спали мы на соломе.

Из Москвы мы захватили с собой довольно много продуктов, но теперь у нас имелись еще и продовольственные карточки, по которым можно было получать продукты на пунктах питания, организованных на каждой более или менее крупной железнодорожной станции. По этим карточкам выдавали масло или жир, копченую рыбу, мясные консервы, хлеб, сахар, крупу, даже соль и спички.

Пишта Ковач любил говорить, что войну выигрывают интенданты, так как для армии самое главное — снабжение. Руководствуясь этим принципом, он, несмотря на постоянное наличие у нас продуктов, старался при каждой возможности отоварить наши карточки.

Костолич тоже любил поесть и потому охотно помогал Ковачу в его заготовительной деятельности.

Чем ближе мы подъезжали к Киеву, тем больше становилось развалин, и нам уже не везде удавалось разыскать подпункты, но когда мы до них наконец добирались, то ребята получали продукты сразу за несколько дней и приносили их к поезду на плащ-палатке.

Однажды заготовка продуктов, можно сказать, спасла нам жизнь, потому что только благодаря ей мы избежали бомбардировки. Вечером наш эшелон остановился на какой-то станции, где Пишта Ковач мигом сформировал продбригаду из трех человек, которая и направилась на поиски продпункта. Прошло несколько часов, а наши заготовители все не возвращались. Мы забеспокоились, ведь эшелон вот-вот должен был отправляться. Нам ничего не оставалось, как забрать свои вещи, выйти из эшелона и ждать возвращения наших горе-заготовителей. Скоро эшелон действительно ушел. Наши заготовители вернулись, и около полуночи нам удалось забраться в другой эшелон. Вскоре после отправления состав остановился на открытом месте. Что случилось, мы не знали и с любопытством высовывались из вагонов, вглядываясь в снежную тьму. Внезапно с неба послышалось гудение вражеского самолета, и на эшелон обрушился огонь пушки и пулеметов.

Мы спрыгнули на землю и распластались под вагонами, надеясь там найти спасение от пуль. Я всегда старалась держаться поближе к Пиште Декану — почему-то возле него я чувствовала себя в большей безопасности. Этот спокойный парень был мне симпатичен с первого дня знакомства, возможно, потому, что он меньше других обращал на меня внимание, хотя я довольно часто ловила на себе его взгляды. Правда, делал он это осторожно и только тогда, когда чувствовал, что я этого не замечаю…