Пути-дороги - [62]

Директор детского дома поддержал мое решение и разрешил мне до окончания курсов медсестер жить в детском доме. Когда прошло два месяца моей учебы на курсах, я получила письмо от Миклоша Чиллага, в котором он приглашал меня и Тамару в Москву. В Москву я решила поехать. Перед отъездом мне устроили торжественный прощальный ужин. Повара постарались и приготовили великолепные холодные закуски. Проводы происходили в канцелярии дирекции. Когда в кабинет внесли тарелки с закусками и поставили их на стол, я от удивления онемела. Директор пытался приободрить меня, уверяя, что все это съедобно и все можно смело есть. Я долго смотрела на великолепно оформленное блюдо, а затем осторожно подняла на вилку грибок и положила его в рот. Грибок мгновенно растаял во рту — сделан он был из сливочного масла.

В конце июля 1943 года я приехала в Москву. К тому времени мои тетя и дядя привели в порядок квартиру. Дядя опять работал в Министерстве сельского хозяйства. Тетушка тоже пошла работать: она стала косметичкой, неплохо зарабатывала. После долгого обсуждения моей дальнейшей судьбы было решено, что я запишусь на курсы радисток. В то время большинство радисток после окончания курсов посылали на фронт. Так я попала на шестимесячные курсы радисток, а после их окончания снова оказалась перед выбором жизненного пути. Была я тогда совсем молоденькой и жаждала романтики. В нашем доме жила одна девушка, от которой я узнала, что ее брат работает на речном пароходе радистом. Не раздумывая, я решила последовать его примеру.

Я взяла в руки телефонную книгу, отыскала в ней номер Министерства речного флота и попросила соединить меня с отделом кадров. Когда меня соединили, я коротко сказала, что хотела бы работать радисткой на каком-нибудь пароходе. Человек, с которым я разговаривала, удивился и спросил, почему я обратилась именно к нему. Немного подумав, он сказал, что им действительно нужны радисты, хотя и не такие молоденькие, как я, но все же пригласил меня зайти для переговоров.

В министерстве меня приняли с любопытством. Инспектор отдела кадров, увидев меня, заулыбался. Роста я была небольшого, от нелегкой жизни и скудного питания была так худа, что в восемнадцать лет мне никак нельзя было дать больше пятнадцати.

По-видимому, моя смелость и решительность понравились инспектору, потому что ровно через неделю я была зачислена в штат министерства на должность радистки, что, учитывая военное время и то, что я была иностранкой, было делом немалым. Сначала меня назначили стажером на радиостанцию, которая находилась километрах в двадцати от Москвы в зоне, свободной от помех. Там были установлены антенны, а в большом зале стояли радиопередатчики. Я должна была принимать в строго определенное время позывные подходящих к столице пароходов, а затем сообщать об этом в Центр, который находился в Москве. Требовалось обеспечить одновременный прием нескольких радиостанций, и это было делом нелегким, потому что в передаче текстов по телеграфу ошибки недопустимы. Рабочее время продолжалось с восьми вечера до восьми утра. Сначала мы выполняли дневное задание вдвоем, а затем я осталась одна, так как второго радиста забрали в армию. Работать было трудно, но я любила ночные дежурства, а в музыку азбуки Морзе, можно сказать, была прямо влюблена.

Зарабатывала я четыреста рублей в месяц, причем половину этой суммы тратила на театры. В Москве я еще ближе познакомилась со студентами, которых знала по детскому дому. Мы часто собирались вместе, и, пожалуй, не было в столице такого спектакля или концерта, который бы мы не посетили. Несмотря на то, что шла грозная война, в столице театральная жизнь била ключом, достать билеты на хороший спектакль было так же трудно, как и до войны. Москвичи театралы буквально атаковали театры, когда в них шло что-нибудь интересное. Довольно часто мы ходили в Дом работников искусств, куда вход был бесплатный.

В сентябре 1943 года мне пришлось снова переезжать. В Москве в то время возникли трудности с топливом. Каждое крупное предприятие или министерство начало создавать так называемые бригады заготовителей. Я записалась в бригаду по заготовке сельскохозяйственных продуктов, так как считала, что у меня в этой области имеется богатый опыт. От нашего министерства была выделена группа в двадцать человек. Ехать нужно было в столицу Чувашской автономной республики Чебоксары.

От Москвы до Горького мы ехали поездом, а дальше до места назначения пароходом, битком набитым пассажирами.

В Чебоксарах нас встретил сильный ливень. Я до этого много слышала о плохих дорогах в маленьких городах, но того, что увидела собственными глазами, я не могла себе представить даже во сне. Обувь нам сразу же пришлось снять, потому что ноги увязли по щиколотку в густой липкой грязи. К нашему счастью, по центральной улице города были проложены деревянные мостики, выполнявшие роль тротуара. По ним можно было ходить спокойно.

По обе стороны главной улицы стояли одно- и двухэтажные домики. Весь город больше походил на большую деревню. Из конторы госхоза, находящейся в Чебоксарах, нас послали в село в километре от города. Половину населения села составляли русские, половину — чуваши. Дома, в которых жили русские, были больше и красивее чувашских. Меня поселили в доме, где жила многодетная чувашская семья. Приняли меня исключительно тепло и дружелюбно, отвели для ночевки самое лучшее место — большую русскую печь.