Пути-дороги - [45]

В антифашистской школе я ближе других познакомился с Мартоном Сёни. Внешне мы с ним были очень не похожи: Марци был высок ростом, а я еле-еле дотягивал до 160 сантиметров. Он был летчиком-офицером, а я рядовым солдатом. 27 августа 1941 года его сбили советские истребители. Марци выбросился с парашютом и попал в плен. Сначала его сочли погибшим и даже выбили его имя на доске погибших на аэродроме в Матьяшфельде.

Этот способный парень мог быстро сделать карьеру, хотя его отец служил всего лишь швейцаром в Национальном банке.

Хортистский режим, намереваясь взять реванш, готовился к захвату ряда областей Румынии, Чехословакии и Югославии, а для этого регенту нужны были солдаты. Более того, у венгерского господствующего класса, так им тогда казалось, могла появиться возможность участвовать в разделе огромной территории Советского Союза. Они надеялись, что Гитлер в случае их повиновения им что-нибудь да бросит.

Марци был летчиком-истребителем. Нужно сказать, что в ту пору авиация была наиболее привилегированным родом войск, а в венгерской армии к тому же еще и совершенно новым. Сын Хорти Иштван, наследник регента, сам был офицером-летчиком. Летчики тогда были всеобщими любимцами, о них мечтали девушки.

Поскольку венгерский фашизм поддерживал самые тесные связи с Германией и Италией, которые охотно продавали Венгрии самолеты, танки и другое вооружение, то и подготовка летного состава части проводилась на аэродромах этих стран. После учебы на родине Марци послали на курсы усовершенствования в Италию.

Когда же Гитлер начал так называемую «молниеносную войну» против Советского Союза, Хорти быстро бросил на Восточный фронт венгерский подвижный корпус, опасаясь отстать и не попасть на парад победы. И если в Трансильванию Хорти въехал на белом коне, то в Москву он, видимо, намеревался прилететь на самолете, управляемом его сыном и наследником, который служил в авиации. В ту пору фамильная и династийная иерархия всячески рекламировалась, тем более если речь шла о самом «великом полководце», как тогда титуловали Хорти его приближенные.

Однако мечтаниям Хорти не суждено было сбыться. Не прошло и двух месяцев, как войска Советской Армии так измолотили этот корпус, что от него остались рожки да ножки, да и оставшиеся были настолько деморализованы, что высшее командование решило незамедлительно поместить их в спецлагерь для интернированных, чтобы они не заразили своим пессимизмом части, направляемые на советский фронт.

Для Марци война, как я уже упоминал, закончилась довольно быстро. Попав в лагерь для военнопленных, он многое передумал, благо, что времени для серьезных раздумий у него было более чем достаточно. Не сразу, но он все-таки пришел к антифашистским взглядам и вскоре стал выступать на страницах «Игаз со». Затем он попал в антифашистскую школу.

Оказавшись в одном лагере, мы, разделяя антифашистские взгляды, очень сдружились. Оказалось, что он, как и я, любит музыку, литературу, особенно поэзию. Научившись еще в детстве в селе играть на скрипке, я не забыл скрипку и позже. Для меня она была королевой музыкальных инструментов. Марци же превосходно играл на рояле и даже немного сочинял музыку. Он стал дирижером нашего хора, аранжируя для него некоторые песни.

Мы не только любили стихи, но и сами писали их. Правда, мы их никому не показывали, разве что друг другу. Позже мы несколько осмелели и поместили кое-что из своих стихов в стенной газете.

Часто мы засиживались до поздней ночи, рассказывая друг другу о доме и родных.

У Марци на родине осталась возлюбленная, о которой он мне много рассказывал. Познакомились они на офицерском балу. Возлюбленная Марци, дочь старшего офицера, была умная, красивая и знатная девушка. Поэтому неудивительно, что за ней постоянно увивались офицеры-летчики.

Победителем среди ее обожателей оказался Марци. Сначала они встречались лишь изредка и в строгой тайне, а позже — уже открыто. Отец не запрещал дочери поддерживать дружбу с молодым летчиком, и молодые люди уже строили совместные планы на будущее. Все выглядело красивым и романтичным, словно во сне.

Но тут неожиданно началась война, Марци послали на фронт, и счастливого конца не последовало.

С тех пор прошло почти два года. Марци за это время очень изменился. Я был свидетелем происходящих в нем перемен, его сомнений и надежд. В них все большую роль играло новое идеологическое мировоззрение, к которому Марци пришел, учась в антифашистской школе.

Он понимал, что его отношения с невестой не могут оставаться прежними. Часто Марци задумывался над тем, что услышал бы он в ответ, если бы однажды сказал невесте:

— Вот я и вернулся, но стал совсем другим человеком. Я теперь коммунист!

Подолгу мы спорили с ним о том, можно ли перевоспитать дочь старшего офицера. В душе Марци уже дошел до разрыва с невестой.

Чем больше мы учились, тем больше нас интересовало наше собственное будущее. Разумеется, мы не рассматривали свою учебу как самоцель и, хотя Андич и Рудаш не раз подчеркивали, что мы будем очень нужны в лагерях для военнопленных, мечтали о личном участии в вооруженной борьбе против фашистов.