Пути-дороги - [173]

Наконец-то приехали в Стрый, где я пересел на поезд, идущий в Киев. Переполненные поезда в те дни больше простаивали на станциях, чем находились в пути, так как «зеленая улица» предоставлялась воинским эшелонам, которые везли пополнение и боеприпасы на фронт.

Приехав в Киев, я первым делом направился в Светошино, в партизанскую школу. Школа встретила меня тишиной. Я пошел к начальнику, чтобы доложить о своем прибытии. В здании школы многое изменилось. Войдя в одну из комнат, я увидел Дюлу Раца и Йожефа Костелича. Поздоровавшись, мы разговорились. Я спросил у Дюлы, что он знает о группе Ногради, но он ничего нового не знал. Затем в комнату вошел сержант и сказал, что начальник ждет меня.

Со странным чувством поднимался я по лестнице, направляясь в кабинет товарища Выходца, которому я не мог сообщить ничего хорошего. Да он, видимо, и так уже все знал. Я постучал — и в тот же миг дверь распахнулась. Передо мной стоял товарищ Выходец, широко раскинув руки. Он обнял меня. Несколько секунд мы молчали.

— Нелегкая у нас борьба, очень даже нелегкая! — первым заговорил он. — Многие наши товарищи пали смертью храбрых. И кто знает, сколько еще погибнет, пока закончится война… — Затем он заговорил уже другим, веселым голосом: — Я сказал старшине, чтобы для тебя приготовили баню. Знаешь, по старому русскому обычаю, вернувшись после долгого пути, следует помыться. — Потом он протянул мне пропуск: — Это тебе для входа в офицерскую столовую. Завтра выпишу тебе все положенное, получишь со склада…

Я вспомнил, что партизанам перед заданием и после его выполнения всегда выдают обмундирование и снаряжение. Поблагодарив Выходца, я пошел в комнату Раца, который как раз надевал шинель.

— Мы идем ужинать, — объяснил мне Дюла.

— Я тоже, — сказал я.

— Но мы в офицерской столовой питаемся…

— И я тоже, — тихо заметил я.

На следующий день, приведя себя в порядок и переодевшись в новое обмундирование, я поехал в Киев в Штаб партизанского движения Украины. По улице навстречу мне шел офицер-летчик. Увидев меня, он остановился и уставился на меня так, будто я был не человек, а призрак. Я внимательно посмотрел на летчика. Лицо его показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где видел этого человека.

Подойдя ко мне вплотную, офицер спросил:

— Так ты живой?

— Живой, а что? — удивился я.

— Я увел твою группу…

И тут я вспомнил, где видел его. Этой встрече я был не очень рад, и летчик сразу же это почувствовал. Поговорив минуту, я начал прощаться, сказав, что меня ждут в штабе.

Дойдя до ворот, я оглянулся и увидел, что летчик все еще стоит на месте и смотрит мне вслед.

Покончив с делами, я зашел к радистам, которые поддерживали радиосвязь со всеми партизанскими группами. Еву они все хорошо знали, поскольку она тоже была радисткой. Они очень долго ждали позывных нашей рации, но напрасно. Я спросил радистов о Еве и Ногради. Они показали мне телеграмму, которую получили несколько часов назад от Матиаса Ракоши из Москвы. Он тоже интересовался судьбой группы Ногради.

— Сейчас пошлем ему ответ, что связь с группой Ногради прекратилась месяц назад. Больше мы ничего не знаем, — ответил мне руководитель группы.

После рождества я с четырьмя товарищами возвращался в Мункач. Наш поезд прибыл в Стрый еще засветло. Дальше ехать можно было только на попутной военной машине. Я обратил внимание на то, что по станции и по городку расхаживают военные патрули. Мы пошли искать себе ночлег. Все дома и ворота оказались наглухо закрытыми. Мы постучали в один дом, во второй, в третий, но нам никто не открыл, хотя сквозь затемненные окна было видно, что в домах горит свет. К нам подошел патруль. Я предъявил ему свои документы и объяснил, что нам нужно устроиться на ночлег. Солдат объяснил мне, что в горах скрывается банда националистов и бандиты по ночам осмеливаются спускаться даже в город, поэтому жителям после наступления темноты запрещено пускать кого бы то ни было на постой без специального разрешения военного коменданта.

Пришлось идти в комендатуру, которая и расквартировала нас на ночлег в крестьянском доме.

Ночью я проснулся от стрельбы. Вышел во двор и прислушался. Выстрелы раздавались то с одной, то с другой стороны. Решив, что здесь такое не редкость, я вошел в дом и лег спать.

К утру стрельба стихла. Город зажил своей обычной жизнью. Я направился в комендатуру, чтобы справиться, когда будет попутная машина в Мункач. Меня послали к старшему лейтенанту, занимавшемуся вопросами снабжения.

Выслушав мою просьбу, он набросился на меня:

— Когда будет машина, когда будет машина!.. Все только об этом у меня и спрашивают! А я сейчас узнал, что в горах банда националистов напала на колонну машин, которые везли нам боеприпасы. Один шофер убит. Как я могу посылать куда-нибудь машины, когда у меня нет людей для их охраны! А боеприпасы нужно везти!

— Мы будем охранять колонну, только дайте нам машину, — попросил я.

Это предложение понравилось старшему лейтенанту.

— Сколько вас человек? — спросил он.

— Пятеро.

— Оружие у вас есть?

— Есть. Вот только запастись гранатами и патронами не помешает.

Офицер задумался, что-то соображая.