Путеводитель по англичанам - [65]
Первой передачей ВВС стала сводка новостей, переданная из дома Маркони в шесть часов вечера 14 ноября. Согласно правительственному распоряжению, в эфире можно было озвучивать только новости, уже попавшие в газеты. Их зачитывали дважды, сначала быстро, затем медленно, с паузами, чтобы слушатели могли сделать заметки.
Остальное уже история. История, юмористическая радиопрограмма ITMA (It’s That Man Again), детская передача Blue Peter, «Доктор Кто» и Артур Аски.
Когда я сидела под домашним арестом, со мной говорила ВВС — и я слушала.
Аун Сан Су Чжи
84
Похороны сэра Джона Мура в ла-Корунье
«Не бил барабан перед смутным полком, когда мы вождя хоронили…» — эти строки из стихотворения Чарльза Вольфа так прочно впечатались в память поколений английских школьников (хотя за сегодняшних я бы не поручился), что почти утратили свой смысл. Мощный ритм стихотворения отвлекает внимание от его содержания, не позволяя нарисовать в воображении безмолвие на закате после битвы, когда тело сэра Джона Мура в окровавленном мундире предавали земле.
Сам Мур, по происхождению шотландец, жил в Кобхеме в Суррее. Дуб, выросший из желудя, привезенного из его сада, до сих пор высится в маленьком парке испанского города Ла-Корунья. Мур, как ранее Нельсон, имел репутацию человека нестандартно мыслящего. В год, когда Англия ожидала вторжения Наполеона с моря, он командовал обороной Кента. Он построил на берегу цепь артиллерийских башен, прорыл Королевский военный канал и завербовал 340 тысяч ополченцев для защиты Саут-Даунс. Кроме того, он изобрел легкую пехоту.
В 1809 году он возглавлял британский экспедиционный корпус, защищавший Испанию от наполеоновского вторжения. Французы превосходили англичан численностью, и британской армии пришлось предпринять одно из самых долгих и мучительных отступлений в своей истории. Когда Мур достиг побережья близ Ла-Коруньи, он обнаружил, что флот, который должен был эвакуировать его людей, еще не появился, а враг между тем подходил все ближе. Он уже потерял 5000 человек. Сложившаяся ситуация напоминала раннюю версию Дюнкерка — часть войск Мура должна была задержать французов, чтобы дать остальным возможность уйти.
Стояла ужасная январская погода. Мур был тяжело ранен пушечным ядром, почти как Нельсон за три года до того, и до конца сражения медленно умирал в рыбацкой хижине, куда его перенесли. Официально его последними словами были: «Я надеюсь, что народ Англии будет доволен! Я надеюсь, моя страна оценит меня по достоинству!»
Но, как это было со многими английскими героями, в действительности последние слова Мура были мало похожи на те, что вошли в историю. Повернувшись к своему адъютанту, он сказал: «Передайте от меня привет вашей сестре, Стэнхоуп». Он говорил об исследовательнице и путешественнице леди Эстер Стэнхоуп, и это дает нам возможность предположить, что они, возможно, питали друг к другу нежные чувства.
Тело Мура завернули в армейский плащ и похоронили у крепостной стены. Когда в город прибыл французский командующий маршал Сульт, он распорядился поставить на этом месте памятный знак.
Ла-Корунья стала еще одной типично английской победой, вырванной из пасти поражения — точнее, спасением, вырванным из пасти полного уничтожения. Возможно, память о ней не сохранилась бы за пределами Коруньи, где Мура до сих пор почитают как национального героя, если бы не стихотворение Чарльза Вольфа «Похороны сэра Джона Мура в Ла-Корунье».
Вольф тоже не был англичанином. Он был родом из графства Тирон и приходился родственником знаменитому ирландскому революционеру Теобальду Вольфу Тону. Он написал свое стихотворение после окончания колледжа, в 1817 году его напечатали в местной газете города Ньюри и вскоре после этого забыли — до тех пор пока через несколько лет после смерти Вольфа его не обнаружил и не ввел в моду Байрон.
85
Матерчатая кепка
Одежда в Англии всегда имела политический оттенок. Платья нью-лук конца 1940-х шокировали общественность роскошью и утонченностью. Мини-юбки стали для женщин 1960-х таким же символом освобождения, каким для их бабушек были велосипедные юбки. Великий искусствовед Джон Рескин говорил о возвращении к средневековым законам о роскоши, определявшим, какую одежду можно носить тому или иному классу. Но англичане, будучи несговорчивой нацией, вряд ли согласились бы на это.
Мы можем уместно одеваться всегда и везде, за исключением разве что тропиков (как заметил Ноэль Кауард, «Хоть англичанин утончен, / Жару неплохо сносит он»), но мы не любим, когда нам указывают, что носить. В этом есть что-то от отношений господ с прислугой — как будто нас заставляют надевать ливрею.
История матерчатых кепок, ставших, как ни парадоксально, символом и рабочих, и верхушки среднего класса, началась с дресс-кода, введенного в 1570 году. В правление Елизаветы I, чтобы поддержать производителей шерстяных тканей, парламент принял меры, направленные на увеличение потребления их продукции. С этого времени все мужчины старше шести лет обязаны были носить по воскресеньям и праздникам головной убор (берет) из шерстяной ткани. Исключение, кроме женщин и младенцев, было сделано только для обладателей ученой степени. Если простой человек не носил такой головной убор, он должен был уплатить штраф в три фартинга — а в те дни на три четверти пенса можно было купить пинту пива или целую курицу.
