Путешествия за камнем - [97]
Этот новый культурный центр песков обслуживает территорию около 30 000 квадратных километров. И с утра до вечера тянутся к нему караваны, постепенно привыкая к этому новому для «кумли» базару.
Десяток таких центров сможет в Кара-Кумах обслужить почти все полуторастотысячное население песков. Здесь кумли смогут получить ветеринарную помощь и познакомиться с образцовым водяным хозяйством, с охраной такыра, с правильной системой колодцев и т. д.
С какой гордостью смотрели мы на Иербентский центр как на узловую станцию по пути к серному заводу! Отдыхали в просторных комнатах, мылись и пили, пили без конца кок-чай.
Затем тронулись в путь. Щербаков и Полянцев угрожали нам новыми ужасами пути: гряды песков будут всё выше и круче и с косогорами. Но мы уже немного научились бороться с песками. Через два часа наши машины вылетели на великолепный такыр Каша-Такыр (191-й километр), где всё население — 12 кибиток — встречало нас полуудивленно, полуиспуганно. Нас уже ждали, — гонец на верблюде уже уведомил о нашем скором прибытии. Нам приготовлена юрта, готов холодный и крепкий чал, варится суп. Зажигаются огни наших электрических прожекторов. Начинаются длинные беседы. Здесь граница племени теке, а севернее живут шиихи и иомуды. Сколько борьбы и невзгод связано с этой границей в прошлом! Мы тихо засыпаем под анекдоты «прессы» и рассказы туркмен, которые мастерски переводит наш переводчик Вася.
Настал, наконец, последний день. До завода осталось только километров шестьдесят. Первые двадцать — очень тяжелые, вторая машина снова пошаливает, жаркий день изматывает людей. Хорошо знающий дорогу Полянцев каждый раз обещает, что «это последний перевал, дальше будет легче». Мы перестаем этому верить. Солнце печет вовсю. Тропа сворачивает на восток, и мы все чаще и чаще должны пересекать меридиональные гряды.
Проходим 40 километров. С высокой дюны вдали начинают маячить знакомые бугры, и вдруг совершенно неожиданно раскрывается перед нами новая картина: у самых ног расстилается красный такыр, ровный, как гладь спокойной воды. Серые шоры обрамляются желтыми песками. В пестром беспорядке разбросаны красочные бугры.
Вдали маячат знакомые серные бугры.
До завода недалеко, всего 7 километров, но мы решаем ехать ют красного Кыр-Кызыл-Такыра в объезд лишних 12 километров, но зато мчась со скоростью 40 километров по ровной поверхности сначала Кызыл-Такыра (237-й километр), потом такыра Дингли и мягко утопая в последних пуховых шорах.
Вот вдали показалась труба завода. Подъем по коренным породам, и мы под восторженные крики работников завода подлетаем к заводскому поселку. Нашу радость омрачает только мысль о второй машине, застрявшей где-то в песках из-за новой поломки шестеренки. Мы посылаем ей привет и воду на двух могучих заводских верблюдах.
Первая половина нашей задачи решена — автомобиль проник в самый центр Кара-Кумов, и мы уже мечтаем об организации регулярной автомобильной связи между Ашхабадом и заводом (255 километров).
И вот на этом последнем пути к заводу у нас была интересная встреча. Я не могу не упомянуть о ней, как о красочном эпизоде песков.
Не доезжая Кыр-Кызыл-Такыра, наша машина неожиданно натолкнулась на такую картину: на узкой тропе лежал умирающий исхудалый верблюд. Около него сидел у костра старый, оборванный туркмен, с болью смотрящий на ослабевшее животное. Медный восточный чайник с кок-чаем был, по-видимому, единственной собственностью, оставшейся у бедного старика. Машина не могла пройти косогорами, и надо было стащить с дороги умирающего верблюда, который слабо поднимал голову и порывисто пытался встать на ноги. С испугом смотрел на нас старик. Мы решили не трогать животное и быстро лопатами стали прочищать дорогу вокруг, сбивать кусты саксаула и готовить объезд.
Наш кинооператор решил запечатлеть, как он говорил, эффектный кадр, на котором символически было бы изображено умирающее прошлое и новое, механизированное будущее. И в то время как он наводил свой аппарат на лежащего верблюда, старик с испугом стал спрашивать, чтó происходит, на что наш хитроумный переводчик быстро ответил: «Он пробует лечить твое животное, не бойся, он хочет своей машинкой помочь».
Машина промчалась быстро и кадр был удачно заснят.
На следующий день мы приехали на завод, и к вечеру к нам подтянулись верховые гидрологи. Они рассказали, что обогнали караван своих верблюдов, что не рассчитали времени и остались в жаркий день без воды.
— Правда, около Кызыл-Такыра нам повстречался старик, который встретил нас очень радушно, напоил чаем из медного чайника и дал отдохнуть.
— Он был один? — спросил я.
— Нет, с ним был его верблюд, который стоял у куста саксаула и обкусывал его стебли.
Мы переглянулись: верблюд, значит, действительно выздоровел, и старик невольно должен был поверить в чудодейственную силу «уруса».
Мы провели на заводе три дня. Как не похожа была окружающая нас обстановка на ту, в которой мы проводили наши дни и ночи при первом объезде бугров! Сейчас в нашем распоряжении был великолепный домик из фанеры, с хорошими койками, столами и скамейками. Умывались мы прекрасной водой из Кызыл-Такыра. Всегда у нас была холодная вода для питья, прекрасный чай и обед из трех блюд. Молодой туркмен Сарыгуль («желтый цветок») помогал нам в наших работах. Баня, кооператив, амбулатория, метеорологическая станция — всё было к нашим услугам.
